Наконец леди Джейн сообразила, что те, кто присматривает за домом, обитают, скорее всего, в дальних помещениях, и, толкнув калитку в ограде, перебралась на задний двор. По багряной кирпичной стене вилась запущенная магнолия с единственным поздним цветком размером с добрую голову. Леди Джейн позвонила в дверь с надписью «Прислуга». Этот колокольчик, тоже сонный, прозвучал все же бодрее первого, словно бы не отвык от звонков и помнил, чтó за ними должно последовать, и после паузы, во время которой леди Джейн снова показалось, что за ней следят (сверху, через опущенную штору), звякнул засов и наружу выглянула молоденькая, болезненного вида женщина. Держалась она почтительно и робко и постоянно моргала, как будто только что проснулась.

– Не позволите ли мне осмотреть дом? – спросила леди Джейн.

– Осмотреть?

– Я живу неподалеку… и меня интересуют старинные дома. Можно заглянуть внутрь?

Молодая женщина сделала шаг назад.

– Этот дом посторонним не показывают.

– О, я не… я не… – Джейн колебалась. – Видите ли, я знакома с членами семейства – нортумберлендской его ветви[74].

– Вы их родня, мадам?

– Ну… да, дальняя. – Как раз этого Джейн сообщать не собиралась, но у нее не осталось выбора.

Женщина растерянно теребила завязки фартука.

– Ну же, – проговорила леди Джейн, протягивая полкроны.

Женщина побледнела.

– Не могу, мадам. Без позволения – никак. – Было заметно, что она мучительно борется с соблазном.

– Так спросите позволения. – Пока женщина колебалась, леди Джейн насильно вложила монету ей в ладонь. Женщина закрыла дверь и исчезла. Ее не было очень долго, и посетительница решила, что служанка прикарманила монету и ждать больше нечего. По своему обыкновению, Джейн разозлилась не на других, а на самое себя.

– Вторую такую набитую дуру, как ты, Джейн, еще поискать, – пробормотала она.

Шаги возвращавшейся прислуги прозвучали слабо и нерешительно – предвестием того, что посетительницу не впустят. Ситуация становилась довольно комичной.

Дверь открылась, и тот же унылый голос произнес нараспев: «Мистер Джоунз говорит, что никакие посторонние в дом не допускаются».

Взгляды леди Джейн и прислуги встретились, и леди Джейн заметила в ее глазах тревогу.

– Мистер Джоунз? Вот как?.. Нет-нет, оставьте себе… – Леди Джейн отмахнулась от протянутой женщиной монеты.

– Спасибо, мадам.

Дверь опять захлопнулась, леди Джейн созерцала свой старый дом, и его ответный взгляд был неумолим.

2

– Так ты получила от ворот поворот? И даже не заглянула внутрь?

За ужином леди Джейн изложила свою историю и была выслушана с насмешкой и недоверием.

– Ну и ну! Ты хочешь сказать, что попросила разрешения осмотреть дом и тебя не пустили? Кто именно не пустил? – настаивала подруга.

– Мистер Джоунз.

– То есть?

– Он сказал, что никакие посторонние не допускаются.

– Но кто он такой, бога ради?

– Наверное, смотритель. Я его не видела.

– Да что ты? В жизни не слышала такой нелепости! С какой стати ты не настояла?

– Да, почему вы не настояли? – воскликнули все хором, и леди Джейн, смутившись, смогла только выдавить из себя:

– Наверно, испугалась.

– Испугалась? Ты, дорогая? – Присутствующие опять развеселились. – Мистера Джоунза?

– Получается так. – Она тоже рассмеялась, но все же была уверена: ей действительно было страшно.

Эдвард Стреймер, писатель и давний друг семьи леди Джейн, слушал этот разговор с рассеянным видом, уставясь в пустую кофейную чашку. Когда хозяйка дома приготовилась встать из-за стола, он внезапно поднял глаза на сидевшую напротив леди Джейн.

– Странно: мне сейчас кое-что вспомнилось. Однажды, еще юнцом, я пытался осмотреть Беллз. С тех пор прошло, наверное, больше трех десятков лет. – Он взглянул на хозяйку. – Меня возила твоя мать. И нас не впустили.

В его заявлении не содержалось ничего особенного; кто-то заметил, что в Беллз, не в пример прочим домам в округе, всегда было трудно получить доступ.

– Да, – кивнул Стреймер, – но штука в том, что нам отказали в точно таких же выражениях. Мистер Джоунз передал, что никакие посторонние в дом не допускаются.

– Что, он уже тогда там распоряжался? Тридцать лет назад? Нелюдимая личность этот Джоунз. Что ж, Джейн, у тебя будет хороший цепной пес.

Все переместились в гостиную, и разговор перешел на другие темы. Стреймер, однако, подсел к леди Джейн.

– И все же удивительно: столько времени прошло – и в точности такой же ответ.

Леди Джейн взглянула на него с любопытством.

– Да. И ты тоже не пытался настаивать на своем?

– Нет, это было невозможно.

– Я ощущала то же самое.

– Надеюсь, дорогая, на следующей неделе мы все осмотрим, хочет мистер Джоунз этого или нет, – вмешалась хозяйка, которая по пути к роялю услышала окончание их разговора.

– Хотел бы я знать, доведется ли нам увидеть мистера Джоунза, – заключил Стреймер.

3

При осмотре Беллз оказался не так велик, как можно было подумать; подобно многим старинным домам, он имел один парадный этаж и был очень узким, на низком чердаке располагались комнаты слуг, и немало места занимали извилистые коридоры и многочисленные лестницы. «Если закрыть большой зал, – подумала леди Джейн, – я прекрасно обойдусь тем ограниченным штатом слуг, какой могу себе позволить». Было облегчением узнать, что дом не требует таких больших расходов, как она опасалась.

Ведь сразу по прибытии в Беллз ей стало ясно, что ради этого дома она пожертвует чем угодно. Ее прежние планы и намерения, несовместимые с пребыванием здесь, были выброшены, как сношенное платье, и ею стали постепенно овладевать мысли, которые прежде либо вовсе не приходили ей в голову, либо по причине юношеского бунтарства получали от ворот поворот; мысли обо всех жизнях, ее породивших, со всем, что могло послужить добрым примером или предостережением. Сам захудалый вид дома находил в ней больший отклик, чем любой блеск; надолго покинутое жилище казалось переполненным давними, уже умершими обитателями, которые как ни в чем не бывало пересекали в обе стороны его порог; людьми, для которых этот дом был не музеем, не страницей истории, а колыбелью, детской, родным кровом, а временами, несомненно, и узилищем. Если бы те мраморные уста в часовне заговорили! Вот бы послушать, что они скажут о старом доме, который распростер свой безмолвный покров над их провинностями и печалями, безумствами и смирением! Длинная повесть, которую леди Джейн предстоит дополнить новой главой – скучной, наверное, в сравнении с иными ранними хрониками и все же куда более богатой и разнообразной, чем канувшие в лету жизни всех этих бабок-прародительниц, чье перемещение из постели в могилу едва ли замечали они сами. «Свалены в кучу, как опавшие листья, – подумала Джейн, – слой за слоем, дабы прикрыть собой вечно