что разным чинам были переданы копии общего наказа, разработанного на совещании у Богоявления.

В назначенный день, 21 февраля, избирательный собор возобновил работу. В столице собралось множество выборных представителей земли: дворян, духовных лиц, посадских людей и даже государственных крестьян. Большой Кремлевский дворец был переполнен. В дворцовых палатах с трудом разместились земские чины. Вся площадь перед дворцом была заполнена народом.

По официальной версии, собравшиеся в общем порыве как бы едиными устами провозгласили царем Михаила Романова. Совершенно иначе трактовали дело осведомленные иностранцы. Шведские лазутчики доносили из Москвы, что казакам, ратовавшим за Романова, пришлось осадить Трубецкого и Пожарского на их дворах, чтобы добиться избрания угодного им кандидата. Новгородские власти также утверждали, будто казаки повлияли на выборы своим «воровством» без согласия бояр, дворян, лучших посадских людей. Польская информация как две капли воды походила на шведскую и новгородскую. Литовский канцлер Лев Сапега бросил в лицо пленному Филарету такую фразу: «Посадили сына твоего на Московское государство одни казаки-донцы». То же самое сказал Александр Гонсевский боярину Воротынскому: Михаила «выбирали одни казаки». При избрании Михаила на трон, утверждали шведские эмиссары, казаки были «в московских столпех сильнейший».

Воссоздать подлинные обстоятельства выборов 1613 года помогают показания непосредственных участников собора — стольника Ивана Чепчугова и двух других дворян — Никиты Пушкина и Фоки Дурова, попавших в 1614 году в плен к шведам. Пленников допрашивали каждого в отдельности, и их рассказы совпадали между собой во всех деталях. Недавние выборщики начали рассказ с того момента, когда собор решил вызвать в Москву всех знатнейших бояр и думцев, прежде уехавших оттуда.

Совершенно невероятно, чтобы Трубецкой и его сотоварищи направили приглашение главным боярам, не проведя предварительных переговоров и не выставив определенных условий. Показания Чепчугова подтверждают такое предположение. До открытия собора 21 февраля, когда в Москву стали съезжаться великие бояре, «некоторым говорили, что надо усердно помолиться Богу и затем бросить жребий между тремя лицами — князем Дмитрием Трубецким, князем Иваном Голицыным и Михаилом Романовым, кого из них Бог пожелает дать в государи». Предложение было хорошо обдуманным. Именно так, посредством избрания трех кандидатов с последующей жеребьевкой, на Руси выбрали первого патриарха Иова.

Боярское правительство явно искало компромисса, предложив или согласившись на список из трех лиц. Трубецкой представлял освободительное движение, Голицын — Семибоярщину, Романов пережил осаду вместе с Семибоярщиной.

Компромисс, вероятно, был достигнут до открытия собора. Еще 2 февраля 1613 года земское правительство направило в Польшу гонца, поручив ему добиваться освобождения из плена Филарета, Василия Голицына и их товарищей. Задержав большое число пленных поляков, среди них очень знатных лиц, русские власти рассчитывали быстро обменять их на задержанных в Польше послов Семибоярщины.

Предложение о трех кандидатах рассматривалось собором и было отвергнуто. Обсуждались и другие проекты. Об одном из них сообщают авторы «Сказа». Великие бояре предложили казакам список кандидатов, включавший «седьм вельмож боярских», в своем роде новую Семибоярщину. В список попали четыре члена Семибоярщины — Мстиславский, Воротынский, Иван Романов, Федор Шереметев; земские воеводы Трубецкой и Пожарский, а также Иван Черкасский. Первым кандидатом, в соответствии с местническими порядками, стал Мстиславский, а имя стольника Михаила Романова вообще не упоминалось.

Можно ли доверять известию об образовании новой Семибоярщины? Едва ли. Двое из названных в «Сказе» лиц — Пожарский и Черкасский — не имели боярского чина.

Отдельно авторы «Сказа» отметили, что к семи «вельможам боярским» присоединили кандидатуру князя Петра Пронского. Будучи стольником, князь Петр служил в помощниках Пожарского в Ярославле. Князя включили в список, видимо, в угоду рязанцам, сыгравшим выдающуюся роль в земском движении.

Земский собор отклонил все представленные ему списки, так же как и сам принцип жеребьевки. Компромисс не помог преодолеть разногласия.

Казаки выражали возмущение: «Они, казаки, выдержавшие осаду Москвы и покорившие ее, теперь должны терпеть нужду и совершенно погибать, поэтому хотят они немедленно получить государя, чтобы знать, кому они служат и кто должен награждать их за службу».

Шло время, и чаша весов все больше склонялась в пользу Михаила Романова. Москвичи четко помнили, что на соборе говорили «паче всех казаки, что быти Михаилу царем».

Характерная черта. Романова на первых порах не поддержал никто из влиятельных и хорошо известных деятелей. Причина была та, что Романовы в отсутствие Филарета не сумели склонить на свою сторону боярское руководство, и их избирательная кампания не шла ни в какое сравнение с кампанией Трубецкого. Немало значили местнические предрассудки. «Великие бояре», князья не могли признать превосходства стольника Михаила Романова.

Даже рьяные сторонники Михаила поверили в успех дела с запозданием. Никто из них не удосужился вызвать претендента в столицу.

Земский собор выслушал дословно совпадавшие «хартии» в пользу избрания Михаила и без задержки вновь отклонил его кандидатуру. Тупик преодолеть не удалось, и тогда раздались голоса, требовавшие не прерывать заседаний собора до избрания государя: «завещания полагают, да не отступят от места сего, преж даже не изберетца царь Московскому государству».

Во время прений выборщик от Галича зачитал выпись «о сродстве Цареве, како благочестивый царь Федор Иоаннович, отходя сего света, вручил скипетр и венец братану своему боярину Федору Никитичу».

Казаки подхватили этот довод. Согласно «Сказу», они сослались на благословение христолюбивого царя Федора Ивановича: «кому он, государь, благословил посох свой царской и державствовать на Росии князю Федору Никитичю Романова; и тот ныне в Литве полонен, и от благодобраго корене и отрасль добрая сын его князь Михайло Федорович».

Приведенные свидетельства полностью совпадают с показанием Чепчугова, Пушкина и Дурова: «Царю Федору Ивановичу» Михаил ближе всех «сродни»; умирая, царь Федор «поручил и приказал царство» отцу Михаила и его потомкам.

Бояре поручили переговоры с народом Ивану Романову. Содержание речи одинаково передано в «Сказе» и в показаниях Чепчугова, Пушкина и Дурова. По «Сказу», Иван «по-глагола: «Тот князь Михайло Федоровичь еще млад, и не в полнем разуме, кому державствовати?»

По показаниям Чепчугова, Иван Романов высказал толпе «некоторые затруднения», указал на молодость претендента и просил ввиду его отсутствия «отложить решение вопроса до его прибытия, чтобы можно было лучше подумать над этим».

Слова Ивана Никитича несли печать двусмысленности. Боярин ссылался на молодость претендента, но отнюдь не ставил под сомнение права племянника на трон.

Иван Грозный, на долю которого также выпало сиротское детство, с обидой писал, что его недруги сомневались в его умственных способностях. «Младенчествующий разумом» — так говорили о нем крамольные советники. Но царю было в то время тридцать лет, и он имел основание для обиды.

Слова Ивана Романова о «неполном разуме» племянника не имели оскорбительного