Но для жителей бог, живущий в самом великолепном храме, был защитой, воплощением и символом города. Светская и духовная власти старались сотрудничать и даже мало-помалу обмениваться ролями, бок о бок исполняя одни и те же обязанности. Пребендарии блюли свои экономические интересы: им был прямой резон желать возможно большего процветания религиозной организации, чью финансовую судьбу они разделяли, и способствовать этому процветанию. Все вместе эти обстоятельства приводили к тому, что население каждого стольного города как можно теснее сплачивалось вокруг своего святилища.

Навуходоносор не мог не признавать этого слияния; так же поступал его отец, ко времени восшествия на престол которого слияние было уже полным. По одной из формул стольные города были «городами великих богов», а потом уже «страны Шумера и Аккада». Таким образом, даже в царских надписях религиозная дефиниция была важнее политической. Правда, то была уступка больше на словах, чем на деле. В реальности на всём протяжении царствования Навуходоносора полномочия храмовых «собраний» держались в узде. Царский авторитет без видимых усилий не давал им возможности выйти из первоначальных рамок. Они позволяли себе разбирать лишь гражданско-правовые споры да наказывать преступления, сочтенные не слишком тяжкими.

В любом случае можно было обратиться к светской власти. Но всё было готово к тому, чтобы при соответствующих обстоятельствах эти учреждения стали играть роль настоящего правительства, соперничающего с центральной властью или заменяющего ее.

Теоретические основы вавилонской религии были просты и установлены искони. Боги и богини были бессмертны. Внешне они были подобны человеку — только великолепны обликом; они передвигались с нечеловеческой скоростью и не знали препятствий; они представали перед верующими, окруженные сияющим нимбом. Правда, если почитать мифы, там боги не являли собой пример ни ума, ни доброты, ни даже нравственности. Притом все они, несмотря на неизмеримое превосходство над человеком, имели те же нужды. Люди, построившие им дома, должны были и заботиться о них. Ведь у храмов была лишь одна функция — совершать богослужения, иными словами — беспрерывно кормить, одевать и развлекать божество. Если люди самовольно пренебрегали этими обязанностями, им грозили самые страшные последствия. Такой определенный антропоморфизм не вызывал никаких трудностей и сомнений; что бы ни случилось, никому в Вавилоне не приходило в голову критиковать его. Служение богам решительно уподоблялось служению человеку, только превосходило его, насколько позволяли средства. Хлеб, сладости, пиво и вино, рыба и мясо (от говядины до голубятины) составляли основу меню всякого вавилонского богача. Так человеческая община гарантировала себе стабильность и процветание; но храмы добивались этого лишь строжайшим обособлением сакральной зоны от остального городского пространства. Миряне, населявшие это пространство, оправдывали существование священной ограды: они не имели права участвовать в обрядах и даже присутствовать при них.

Стоило прерваться культу, как общество, можно сказать, распадалось. Поэтому на жречестве лежала особая ответственность, но и для мирян его труды имели большое значение. Что же до государя — гаранта общественного порядка, — то его настоятельным долгом было обеспечить возможность постоянного совершения обрядов в каждом божественном «доме» по всей стране. Навуходоносор, как и его отец, решительно принял на себя эту наивысшую обязанность.

Божество физически присутствовало в «святая святых» — там стояла его статуя. Никогда (за исключением совсем маленьких храмиков) божество не было одиноко — его сопровождала семья по образцу мира людей: жена (или муж), дети, слуги. Ни одну из этих статуй не пощадило время: они были чрезвычайно непрочны. Самые грандиозные истуканы делались из деревянной арматуры; на этом каркасе держались роскошные вышитые одежды, скрывавшие его; из-под них видны были только лицо и кисти рук, сделанные из слоновой кости, золота и серебра. Небольшие статуи были металлическими или каменными.

Вавилоняне так хорошо отдавали себе отчет в том, что их культовые статуи — материальные предметы, что позволяли себе рассказывать об их изготовлении — правда, с должным почтением. Хотя ремесленники в процессе работы над статуей молились божеству, но делали ее человеческие руки. Законченная и вышедшая из мастерской статуя «оживлялась» при помощи магической церемонии: в простую вещь «вдувалась душа». Совершалось пресуществление: вещь становилась богом, столь же реальным и живым, как этот бог вне храма, в небесах. Вот почему «пресвятой тамариск» называли «костью богов».

Итак, обряд состоял в том, что богам и богиням подносили трапезу, приготовленную не на глазах у них, а на храмовой кухне, как делалось в доме любого высокопоставленного человека. Служба сопровождалась музыкой и пением. Созерцая жертвенные блюда, боги тем самым насыщались ими. Затем вся еда убиралась и делилась между служащими соответственно рангу. Иногда к приготовленным блюдам прилагались груды сырых продуктов. Время от времени — очень редко — боги, то есть статуи, выходили из «святых» помещений, отправлялись участвовать в процессиях или гостить друг у друга. Круг богослужений следовал за лунным календарем, особыми церемониями отмечались полнолуния и новолуния. Кроме того, литургический год каждого храма включал особые праздники в честь главного божества и второстепенных, окружавших его. Все прочие ритуальные действия лишь дополняли основной культ. Эту роль играли прорицатели и заклинатели: первые замечали грозящее зло, вторые отгоняли его.

Богослужение осуществляли специалисты и только они. Жрецы занимались своим делом так же, как любой ремесленник. Никакого особого «призвания», «благодати» от них не требовалось — божественный голос к ним не обращался. Часто эта профессия была наследственной; за людей решала семейная традиция — так же, как в семье гончара или матроса. Конечно, жрецы должны были соответствовать кое-каким требованиям: быть свободными, происходить из хорошей семьи, не иметь физических недостатков. Но вне богослужений они вели мирскую жизнь: женились, не носили особенных одежд, не соблюдали ограничений в пище или каких-либо иных. Перед посвящением в сан проверялась их пригодность, после чего они поступали в храм.

Служители храма занимались культом статуи; они были, так сказать, ее домашними слугами. Обучение они проходили в устной форме у старых жрецов, перенимали у них молитвы и священные действия, а потом точно так же сами передавали их своим преемникам. При этом они не пользовались записями. Найдено очень мало официальных служебников, и объясняется это тем, что жрецы знали все тексты наизусть. Духовное пение преподавалось таким же образом.

Прорицатели и заклинатели, напротив, были учеными писцами: читали, издавали и комментировали свои руководства. Они в основном работали в храме, но в отличие от жрецов им случалось заниматься своим ремеслом и «в городе» — выполнять заказы мирян, когда те считали необходимой их помощь. Вавилоняне в повседневной жизни непрестанно обращались к ним, чтобы узнать будущее, отвести злые чары, благословить новый дом, изгнать беса из больного. Тем самым заклинатели и прорицатели становились посредниками между двумя мирами: обиталищем божества внутри священных оград и городом, окружавшим его и отделенным от него.