– Она вовсе не тупая корова. Она такая… Просто, чтобы узнать ее получше, нужно время. Вот и все.

Лили недоверчиво покосилась на меня:

– Значит, ты все же хочешь сказать, что она тупая корова и я ей точно не понравлюсь.

– Я совсем другое имела в виду. Просто она из тех людей, кто не привык демонстрировать свои чувства.

Лили вздохнула и положила кисть:

– Похоже, я единственный человек на земле, которому удалось неожиданно узнать о наличии у него бабушки и дедушки, а после этого обнаружить, что он им обоим не понравился.

Мы удивленно уставились друг на друга. А потом совершенно неожиданно расхохотались.

А затем я решительно закрыла банку с краской.

– Ну ладно, – сказала я. – Пойдем развлечемся.

– Куда?

– Ты сама говорила, что мне надо повеселиться. Вот ты и скажешь куда.

Я по очереди вытаскивала из картонной коробки свои топики, пока наконец Лили не одобрила один из них, а затем позволила ей затащить в похожий на пещеру клуб в глухом закоулке в районе Вест-Энда, где вышибалы знали Лили по имени и всем было двадцать раз наплевать, что ей, возможно, еще нет восемнадцати.

– Музыка девяностых. Замшелое ретро, – жизнерадостно сказала она, и я постаралась не слишком задумываться о том, что в ее глазах я, должно быть, старая рухлядь.

Мы танцевали. Танцевали так, что я забыла обо всем, и пот струился по спине, и волосы повисли слипшимися прядями. Более того, разболевшееся бедро заставило меня усомниться, смогу ли я завтра встать за барную стойку. Мы танцевали так, будто танцы составляли смысл нашей жизни. Но, боже правый, как это было здорово! Ведь я забыла, что такое настоящая радость существования: способность потеряться в звуках музыки, стать частью толпы, однородной органической массы, колышущейся в такт брит-попа. За несколько жарких темных часов проблемы улетели прочь, как гелиевые шарики, и я забыла обо всем: о жуткой работе, о занудном боссе, о своей неспособности двигаться дальше. И я сразу стала особенной. Живой, подвижной, веселой. Я разглядела в толпе Лили, ее глаза были закрыты, волосы разметались по лицу, на котором застыло странное сосредоточенное и одновременно отрешенное выражение, характерное для человека, забывшегося в танце. А когда Лили открыла глаза и посмотрела прямо на меня, я увидела у нее в руке бутылку, явно не с кока-колой, и уже собралась было рассердиться, но неожиданно для себя улыбнулась счастливой, широкой улыбкой, невольно подумав о том, как все же странно, что именно этот запутавшийся ребенок, который и себя-то толком не знает, успешно учит меня науке жить полной жизнью.

Вокруг нас бурлил ночной Лондон, несмотря на то что было два часа ночи. Ненадолго остановившись, чтобы Лили могла сделать селфи на фоне театра, рекламы китайского фильма «Вздох» и парня, одетого огромным медведем (похоже, она хотела зафиксировать чуть ли не каждое событие), мы принялись петлять по людным улицам в поисках ночного автобуса. Мы проходили мимо лавок с кебабом, орущих алкашей, сутенеров и крикливых девиц. Мое бедро болезненно пульсировало, липкий пот противно холодил кожу под влажной одеждой, но я по-прежнему чувствовала странный прилив энергии, словно у меня открылось второе дыхание.

– Бог его знает, как мы теперь доберемся домой, – жизнерадостно заявила Лили.

И тут меня кто-то окликнул:

– Лу!

Я посмотрела через дорогу и увидела Сэма, высунувшегося из окна «скорой». И не успела я помахать ему рукой, как он, проехав через разделительную линию, резко развернул автомобиль в нашу сторону.

– А куда это ты направляешься?

– Домой. Если, конечно, нам удастся найти автобус.

– Прыгайте в машину. Живей. Я два раза предлагать не буду. Мы уже заканчиваем дежурство. – Сэм покосился на сидевшую рядом с ним женщину. – Да ладно тебе, Дон! Она наша пациентка. Перелом бедра. Не можем же мы заставить ее тащиться пешком домой.

Лили, не скрывая своего восторга от столь неожиданного поворота событий, посмотрела на меня. А затем задняя дверь открылась, и какая-то женщина в форме парамедика загнала нас внутрь.

– Сэм, ты доиграешься до того, что нас уволят, – сказала она, жестом пригласив нас сесть на каталку. – Привет! Я Донна. Ой, а ведь я тебя помню. Ты та, что…

– …свалилась с крыши дома. Ага.

Лили притянула меня к себе для очередного селфи, на этот раз в «скорой», и я сделала вид, будто не заметила округлившихся глаз Донны.

– И где же вы были? – крикнул с переднего сиденья Сэм.

– Танцевали, – ответила Лили. – Я все пытаюсь объяснить Луизе, что пора перестать вести себя как унылая старая перечница. А можно включить сирену?

– Нельзя. Так куда вы ходили? Вопрос от еще одного старого пердуна. Хотя я все равно не пойму.

– В «Двадцать два», – сказала Лили. – На Тоттенхэм-Корт-роуд.

– Сэм, это там, куда мы выезжали на срочную трахеотомию.

– Я помню. Похоже, вы неплохо провели ночь.

Он поймал мой взгляд в зеркале заднего вида, и я слегка покраснела. Я даже немного загордилась тем, что ходила танцевать. Значит, еще не все потеряно. И я могу быть совсем другим человеком, а не только убогой барменшей из аэропорта, для которой хорошо провести время – это навернуться с крыши.

– Было здорово, – просияла я, увидев в зеркале, как вокруг его глаз разбежались веселые морщинки.

Затем он посмотрел на экран компьютера на приборной доске:

– Вот черт! У нас экстренный вызов в «Спенсерс».

– Но мы же едем в обратную сторону! – возмутилась Донна. – И почему Ленни вечно так с нами поступает? Да он просто садист.

– Все остальные машины заняты.

– А что происходит? – поинтересовалась я.

– Срочная работа подвернулась. Придется вас высадить. Хотя это совсем близко от твоего дома. Ну как, идет?

– «Спенсерс», – тяжело вздохнула Донна. – Великолепно. Ну все, держитесь, девочки.

Пронзительно завыла сирена. «Скорая» сорвалась с места и, мигая синим проблесковым маячком, под восторженный визг Лили помчалась вперед.

Чуть ли не каждый уик-энд, сказала нам Донна, когда мы схватились за поручни, чтобы сохранять равновесие, на станцию скорой помощи поступает вызов из «Спенсерса» с просьбой привести в порядок тех, кто уже не стоит на ногах ко времени закрытия, или заштопать парней, у которых после шести пинт пива пробуждается боевой дух и начисто сносит крышу.

– Эти юнцы в расцвете сил должны радоваться жизни, а вместо этого они тратят каждый лишний фунт, который зарабатывают, на то, чтобы довести себя до невменяемого состояния. Каждую чертову неделю.

И уже через несколько минут «скорой» пришлось сбросить скорость, чтобы не задавить пьяную компанию, вылезшую на мостовую. Объявление на закопченных окнах ночного клуба «Спенсерс» гласило: «До 10 вечера для девушек напитки бесплатные». Несмотря на веселое улюлюканье и кричащие наряды гостей холостяцких вечеринок и просто гуляющих, атмосфера на запруженных улицах возле питейных заведений была скорее не карнавальной, а лихорадочной и взрывоопасной. Я осторожно выглянула в окно.