Когда мы выходим в гардероб, я вижу Ребекку Фрост с мужчиной, по всей видимости, это и есть Кристиан, который теперь играет главную роль в ее жизни.

— Ребекка! — восклицаю я. — Какое совпадение! Мы только что о тебе говорили!

Она смотрит куда угодно, только не мне в лицо. И пытается сделать вид, что не слышит моих слов. Однако Кристиан реагирует мгновенно. Молодой студент-юрист с блестящими, зачесанными назад черными волосами. Среднего роста. Натренированный и, вместе с тем, как будто выпивающий, он выглядит глупым и опасным. Будущий хозяин жизни, думаю я, внезапно охваченный ревностью и сильным желанием загодя обвинить его в чем угодно. Какой он вульгарный, думаю я. Когда-нибудь он с прыщами вокруг губ будет за столом громко рассказывать несмешные анекдоты. Я проникаюсь к нему глубочайшей антипатией, вспоминая в то же время рассказы Ребекки об их проделках при дневном свете в моей квартире на Соргенфригата. Мне трудно это понять. Противно, что он имеет доступ к телу Ребекки, имеет право на ее преданность, доступ в ее круг. Мне грустно за нее. Она заслуживает лучшего. Неужели она действительно намерена выйти замуж за этого человека, прожить с ним всю жизнь? Неужели это и есть то счастье, о котором она говорила, ради которого была готова всем пожертвовать?

Он подходит ко мне, не обращая внимания на Марианне.

— Ты, очевидно, и есть Аксель Виндинг? — говорит он.

— Верно, — отвечаю я.

Он трясет мою руку с вежливой сердечностью. Это меня пугает, потому что в глазах у него бешенство.

— Тебе известно, что ты должен быть свидетелем Ребекки на нашей свадьбе? Мы венчаемся на третий день после Рождества, — спрашивает он.

— Нет, — отвечаю я. — Это для меня большая честь.

— Кристиан! — В глазах у Ребекки слезы.

— Ох, прости! — Он закрывает рот рукой. — У меня это вырвалось случайно.

Да, думаю я. Этот тип как каток для асфальта. Может быть, Ребекка уже давно готовилась задать мне этот вопрос, хотела как-то особенно его сформулировать, может быть, даже в письменной форме. Как бы там ни было, он это уже убил.

— Познакомьтесь, Марианне Скууг, — говорю я, чтобы поскорее оставить позади эту неловкость.

— О, простите меня, — говорит Кристиан.

Они здороваются друг с другом, и Ребекка приходит в себя. Но посылает мне огорченный взгляд. Не так она себе это представляла.

Нужно о чем-то говорить. Когда мы выходим из кафе, возникает невыносимая, однако внешне вежливая ситуация. Ребекка отводит меня в сторону.

— Я вижу, ты уже переспал с ней, — сердито шепчет она мне на ухо.

— И как ты могла это увидеть? — шиплю я в ответ.

— По твоим глазам. У тебя бесстыжий взгляд!

— Допустим. Я совершил что-то предосудительное?

— Предосудительное? — Она закатывает глаза к небу. — Я все больше и больше боготворю эту женщину, особенно теперь, когда понимаю, какую работу она проводит в Союзе врачей-социалистов. Но ей тридцать пять лет, Аксель! И, честно говоря, я не уверена, что тебе нужна именно такая женщина. И не смей игнорировать мои слова! Ты подтверждаешь мое обвинение?

Я киваю.

— Тридцать пять лет — это не возраст.

Ребекка фыркает.

— А я даже не знаю фамилии Кристиана, — беспомощно говорю я.

— Лангбалле, — отвечает она. — Тебе, конечно, такая фамилия кажется смешной.

Я делаю вид, что не слышал последних слов. Но мне грустно, что она досталась такому парню. И хочется спросить у нее, почему лучшие из женщин всегда выбирают таких подонков, но я молчу.

Кристиан Лангбалле идет впереди нас рядом с Марианне Скууг. Время от времени он оборачивается и наблюдает за нами. Я пытаюсь улыбаться. О чем он разговаривает с Марианне? По сравнению с ним у меня есть некоторое преимущество. Только что у меня состоялся с ней важный разговор. Кроме того, я ее любовник. Она очень красива. Сегодня она твердо стоит на ногах. У нее целеустремленная, изящная походка, такая же походка была и у Ани.

— Можешь изменять мне, как хочешь, но только не так, — серьезно говорит Ребекка и больно щиплет меня за плечо.

— Ты тут ни при чем, — почти сердито огрызаюсь я.

— Как это ни при чем? — Она смотрит на меня большими голубыми и очень грустными глазами. — Верь или не верь, Аксель, но я знаю тебя как облупленного. Никто не знает тебя лучше, чем я. На этот раз ты ошибся в выборе. Ты выбрал женщину, которая потребует от тебя больше, чем сама сможет тебе дать. Вспомни, что ей пришлось пережить. И подумай о том, что пережил ты сам. Она потребует от тебя всего. И Сельма Люнге тоже будет требовать от тебя всего. Ты подумал об этом?

— Я не могу сейчас говорить об этом.

— Куда вы идете?

— Хотели посмотреть «Вудсток».

— Какое совпадение!

Мы сидим в зале кинотеатра. Марианне снова нервничает и ест шоколад. Я сижу рядом с ней, обняв ее за плечи. Божии ангелы, те, которые в нашей жизни отвечают за случайности, сегодня настроены недоброжелательно, потому что с другой стороны от меня сидит Ребекка Фрост, а за нею — Кристиан Лангбалле. Вообще-то Кристиан хотел произвести рокировку и сесть рядом со мной, но Ребекка этого не допустила. Она настояла на своем и села между мною и своим женихом. Таким образом, я сижу между Марианне и Ребеккой. Это беспокоит меня. Я спал с ними обеими. Ребекка знает об этом. Марианне не знает.

Марианне берет мою руку, словно догадывается, что меня что-то тревожит. У меня кружится голова. За эти последние сутки столько всего случилось! По-моему, мне этого хватит на всю жизнь. Но оказывается, это еще не конец. Наверное, Ребекка права, думаю я. Наверное, мне не следовало здесь находиться. Какое отношение все это имеет к моему соглашению с Сельмой Люнге? Мало того, я пришел сюда с Марианне Скууг и собираюсь посмотреть фильм о роке, знаменитый «Вудсток». Этого больше чем достаточно, чтобы Сельма Люнге пришла в ярость. Другое дело фильм о Шуберте, Рихарде Штраусе или даже о Малере. Неожиданно я понимаю, почему Марианне так нервничает. Ведь она была там! На фестивале в Вудстоке! Может быть, даже попала в этот фильм, думаю я. Может, она боится того, что мы увидим на экране?

Пока свет медленно гаснет, я оглядываю зал. Здесь много молодежи. Они одеты не так, как одеваемся мы с Ребеккой. Держатся они свободно, расслабленно, их ничто ни к чему не обязывает ни в эстетическом плане, ни в социальном. Но ведь я и сам постепенно становлюсь одним из них, думаю я. Нарушаю границы, пренебрегаю правилами и оказываюсь в неожиданных ситуациях. Подобно Эспену Аскеладдену, герою народных сказок, позволяю случайностям направлять свою жизнь. Меньше и меньше занимаюсь, хотя вскоре должен дебютировать, ставлю все на одну карту. И принцесса, которую я, возможно, уже завоевал, слишком непредсказуема. То она не держится на ногах и падает. То у нее странно расширены зрачки. Вместо Баха она слушает Джони Митчелл. Она мать Ани — великой любви моей юности, и она меня волнует.