— Но без предубеждений? — доверительно спросил Форман. — Между вами кошка не пробежала, ничего такого?

— Да ну что вы, упаси бог, — ответил Брю. — Все как по маслу. Кто-то умер, кто-то ушел, кто-то остался. Просто богатые арабы предпочитают класть свои денежки в банк, где держат деньги другие богатые арабы, а Фрэры сегодня не могут предложить им золотой «зонтик», как некоторые.

Тогда этот ответ их, похоже, удовлетворил. Уже задним числом он сообразил, что вопрос был заготовлен заранее и что в какой-то момент они умело ввернули его. Возможно, подсознательно он это почувствовал и, хоть и запоздало, перевел разговор на них:

— Ну а вы, ребята? Наша репутация вам известна, иначе вы не сидели бы здесь. Так чем мы вам можем быть полезны? Или, говоря по-нашему, что можем для вас сделать мы такого, чего не сделают «акулы бизнеса»? Чем-то же вас привлек мой пропащий банк!

Форман перестал жевать и промокнул губы салфеткой, озираясь на пустые соседние столы в поисках ответа, а затем молча вопрошая Лампиона, который, по контрасту, сделал вид, что ничего не слышал. Его холеные руки диск-жокея препарировали морского окуня — кожица слева, косточки справа, а посередине тарелки возвышалась пирамидка вкусной мякоти.

— Я могу вас попросить выключить эту фигню на минутку? — тихо попросил Форман. — Она меня выводит из себя, если честно.

Брю не сразу сообразил, что речь идет о мобильнике, который он положил перед собой на тот маловероятный случай, если Аннабель все-таки ему позвонит. После короткого замешательства он отключил трубку и сунул ее в карман. Форман подался вперед.

— А теперь пристегните ремень и послушайте меня, — задушевно попросил он. — Мы из британской разведки. Шпики. Йен работает в берлинском посольстве, я сижу в Лондоне. Имена кошерные. Если есть сомнения, свяжитесь с послом. Я занимаюсь Россией. Вот уже двадцать восемь лет, с божьей помощью. Благодаря чему, собственно, я в свое время и познакомился с вашим уважаемым батюшкой Эдвардом Амадеусом. Он меня знал как Финдли. Возможно, вы слышали от него это имя.

— Боюсь, что нет.

— Высший класс. Эдвард Амадеус во всей красе. Молчал до последнего вздоха. Не будем придавать этому слишком большого значения, но я тот тип, который добыл ему титул кавалера ордена Британской империи.

#

Можно было предположить, что Форман на этом сделает паузу и даст Брю возможность задать хотя бы парочку уточняющих из легиона вопросов, что сейчас крутились у него в мозгу, но Форман вовсе не собирался давать ему передышки. Проделав брешь в броне, он спешил закрепить свою викторию. При этом он вальяжно откинулся на спинку стула, соединив перед собой кончики пальцев, а его обветренное лицо приняло благодушное, даже пасторальное выражение; посмотреть со стороны — расслабленный посетитель, философствующий о положении дел в мире. Его голос, приспособившись к застольной беседе, звучал непринужденно и, казалось, излучал флюиды потаенного счастья. Из кухни фоном доносилась музыка — флейта, насколько мог судить Брю. Форман рисовал картину эпохи, которая хоть и отошла в прошлое, так же как отец Брю, но, подобно отцовскому призраку, отказывалась упокоиться: я говорю о последних годах «холодной войны», Томми, когда витязь, защищавший Советский Союз, медленно издыхал на поле брани в своих доспехах и над огромной страной стоял запах разложения.

Он не говорил про идеалы или высшие мотивы тех русских, которые соглашались на него шпионить. Чтобы уговорить продажного советского гражданина рискнуть своей головой ради мира капитала, следовало предложить ему то, что этот мир собой олицетворял: капитал и еще раз капитал.

И предложить ему надо было не просто деньги, ибо, работая на тебя, он все равно не мог их потратить, не мог ими щегольнуть, осчастливить ими своих детей, или жену, или любовницу. Надо было быть полным идиотом, чтобы так поступить, но такие находились, и они, конечно, получали по заслугам. Поэтому завербованному агенту предлагался пакет услуг.

И ключевой услугой такого пакета был надежный, но не самых строгих правил западный банк, причем с хорошими традициями, ибо не мне вам говорить, Томми, как русские обожают традиции. Другим ключевым фактором была отработанная система передачи добытых потом и кровью, то бишь ворованных денег своим наследникам и правопреемникам без ненужных формальностей, как то: утвержденное судом завещание, налог на наследство, обнародование всех данных, а также неизбежные вопросы о происхождении награбленного, ну да вы, Томми, это и без меня знаете.

— Вечная история про курицу и яйцо, — продолжал Форман все тем же задушевным тоном, пока Брю тщетно пытался собраться с мыслями. — В данном случае первичным было яйцо. Золотое яйцо. Скромный полковник Советской армии, вовремя сообразивший, куда ветер дует, решил продать свои активы, пока не грянул Большой Обвал. Рассуждал он привычно. Совок Инкорпорейтед оказался на грани краха, и если быстро не продать все акции и паи, то завтра они превратятся в никому не нужный товар. А продавать ему было что. А еще он познакомил нас со своими друзьями-приятелями. Молодцами вроде него, готовыми ради твердой валюты придушить собственную мать. Назовем его Владимир, — подытожил он.

Я бы его назвал Григорий Борисович Карпов, подумал про себя Брю. И Аннабель тоже. После первого шока он как-то вдруг успокоился.

— Владимир был дерьмом, но он был нашим дерьмом, перефразируя известное выражение. Хитрый донельзя и продажный до мозга костей, зато имевший доступ к военным секретам. В нашем деле этого достаточно, чтобы воспылать к нему чистой любовью. Он был членом трех комитетов по разведке, отслужил в спецвойсках на Кубе, в Африке, Афгане и Чечне, участвовал в рэкете, мыслимом и немыслимом. Он лично знал каждого коррумпированного собрата-офицера, какие делишки они проворачивают, чем их можно шантажировать и на что купить. Он пять лет заправлял армейской мафией, когда Запад еще знать не знал о том, что она существует: кровь, нефть, алмазы, героин из Афганистана военно-транспортными самолетами. Когда его воинскую часть расформировали, Владимир велел своим мальчикам надеть костюмы от Армани, оставив при себе табельное оружие. А иначе как бы они выиграли в конкурентной борьбе?

Брю определился со своими действиями: сидел, не говоря ни слова, внимающий, но отчужденный, и гадал, зачем Форман все это ему рассказывает в таких подробностях, излучая непомерное дружелюбие, как будто все трое были партнерами по бизнесу, пока еще не названному.

— Проблема, а в нашем деле это не первый случай и тем более не последний, заключалась в том, что для успокоения Владимира мало было открыть ему банковский счет и обеспечить рост его денег, их еще предстояло отмыть.

Брю, узнававший Формана, можно сказать, на ходу, с удивлением про себя отметил, что последний посчитал нужным оправдать эти действия в его глазах.

— Если бы не мы, это сделали бы американцы и наломали бы дров. Вот тогда нам и пришлось приватно переговорить с вашим батюшкой. Вена Владимиру понравилась. Он пару раз туда наведался. Вальсы, публичные дома и венские шницели пришлись ему по вкусу. Идеальное место для периодических свиданий со своим капиталом. Ну а ваш батюшка оказался на удивление понятливым. Все схватывал с полуслова. Вот вам один из забавнейших нюансов всей этой хитрой истории. Чем респектабельнее выглядит человек в своей публичной жизни, тем скорее он прибегает по свистку представителя из органов. Не успели мы предложить ему вариант с Липицанами, как он уже побежал исполнять. Дай мы ему волю, он бы превратил свой банк в филиал Форин-офиса. Хочется верить, что и вы, ознакомившись с нашей маленькой проблемой, поведете себя так же — правда, Йен? Нет, открывать филиал не надо, — оба дружно расхохотались, — по этому пути мы, слава богу, не пойдем! Просто, время от времени, маленькие дружеские услуги.