— В «Кемпински», на Лейпцигштрассе. Огромное заведение, просто замечательное. — Она наклонилась вперед, положив руки на сумочку и глядя на меня поверх очков. — Расскажите же. Что там с Нэнси Грин?

Тут подошел официант.

После того как он принял заказ и отправился его выполнять, я рассказал ей, что случилось с Нэнси Грин.

— Мертвая? — спросила она. Отодвинулась и стала какой-то маленькой в своем черном шелковом платье.

— Ее убили, — сказал я. — Задушили.

— Но за что? И кто?

— Не знаю.

— Где это произошло?

— В ее комнате в пансионе. Куда мы с вами заходили утром. Я обнаружил ее днем.

Мисс Тернер пристально посмотрела на меня.

— Когда же это случилось?

— В ночь с понедельника или утром во вторник.

Она открыла было рот — и закрыла.

— Значит, она была там, в своей комнате, когда мы стояли у парадного?

— Да.

— Пролежала там два дня? И никто о ней не спрашивал?

— Хозяйка решила, ее нет дома.

Мисс Тернер медленно покачала головой.

— Как это ужасно и печально.

— Да.

Она посмотрела на меня.

— Она, наверно, что-то знала. Может, поэтому ее и убили?

— Может быть. В Берлине только она да Грета Нордструм были так или иначе связаны с теми, кто знал о встрече Гитлера в Тиргартене.

— Но что такого она могла знать?

— Понятия не имею.

— Какой ужас! — снова сказала она. — Если б мы только могли встретиться с ней пораньше.

— Когда это произошло, — напомнил я, — мы еще ехали в поезде из Франкфурта. Мы тогда даже не знали о ее существовании.

Подошел официант. И поставил на стол чашку на блюдце, кувшинчик со сливками, сахарницу и стакан бурбона. Когда он ушел, я сказал:

— Расскажите о Грете Нордструм.

— Теперь она выдает себя за Грету Мангейм. — Она взяла со стола блюдце с чашкой, подняла чашку и отпила глоток кофе.

— Знаю, — сказал я. — Я пытался разыскать вас, после того как обнаружил Нэнси Грин. Разговаривал с Гиршфельдом в том «сексуальном институте». Так что она вам поведала?

— Ну, начнем с того, что… — Она нахмурилась. — Так вы меня искали?

— Грин убили. Возможно, за Нордструм тоже охотятся. И я хотел убедиться, что вы не окажетесь не в том месте не в то время.

— О! — Ее ресницы затрепетали, она опустила глаза, затем снова взглянула на меня. И покраснела. — Ну что ж, спасибо.

Я улыбнулся.

— Служба такая. — Я приложился к бурбону.

Мисс Тернер кивнула, посмотрела на меня и отпила еще глоток кофе.

— Да, конечно. Разумеется. Все равно спасибо.

— Так что там насчет Нордструм?

— Мангейм. Она не знала, что Гитлер собирается в Берлин. С братом они не разговаривают вот уже несколько лет.

Я кивнул.

— Вы сказали по телефону, что она назвала вам имя?

— Да. Некоего полковника Хаусхолда. Англичанина, офицера в отставке. Ей известна только его фамилия. Она подслушала его разговор в баре на Кайзерхоф. Он говорил, что единственный способ покончить с такими людьми, как Гитлер, с такими демагогами, так это удавить их в зародыше. Убить их сейчас, пока они не набрались сил.

Мисс Тернер улыбнулась.

— Понимаю, это еще не основание подозревать полковника Хаусхолда. Из того, как Грета все описала, это больше походило на безрассудное замечание отставного военного в баре. Тем более подвыпившего.

— Грета? Похоже, вы нашли с ней общий язык.

— Да, нашли. Она довольно смышленая девица. И мне понравилась.

— Она что, знает английский? Раз поняла, о чем рассуждал Хаусхолд? — Я отпил еще глоток.

— Нет, Хаусхолд говорил по-немецки.

— Когда это было?

— Две недели назад. В выходные перед покушением в Тиргартене.

— По времени совпадает. С кем он разговаривал?

— С кем-то из завсегдатаев, так она сказала. С какими-то дельцами. Ничего особенного. Никто из них раньше даже не слыхал о Гитлере. Понимаете, здесь, на севере, он не слишком популярен.

— Только не скажите это Пуци, — предостерег ее я.

Мисс Тернер улыбнулась.

— Потом, полковник Хаусхолд никак не мог знать, что Гитлер собирается в Берлин в конце следующей недели. Честно признаться, господин Бомон, я совсем не уверена, что он тот, кого мы ищем.

— Откуда господин Хаусхолд знает, кто такой Гитлер?

— Он жил в Мюнхене.

— А где он был на той неделе, когда стреляли?

— Грета не знает. Но думает, он вернулся в Мюнхен. Она его с тех пор больше не видела.

Я кивнул.

— Значит, Хаусхолд, скорее всего, в Мюнхене, там же, где и все остальные.

— Все остальные?

— Господин Норрис. Помните? Англичанин, с которым мы разговаривали в пансионе. По словам его хозяйки, он тоже отбыл в Мюнхен.

— Но к нам-то какое это имеет отношение?

— Он сказал, что почти не знает Грин. А хозяйка утверждает, что они, Грин и Норрис, были в приятельских отношениях. Всегда ходили вместе пить чай.

— Может, ему просто не хотелось разговаривать с нами по какой-то личной причине. Вполне невинной.

— Возможно. Но теоретически он не знал тогда, что Грин мертва. А будь она жива, могла бы дать показания, отличные от его собственных.

— Вы хотите сказать, он знал, что ее уже нет в живых?

— Я только говорю, и такое возможно.

— Но он производил впечатление человека милого и совершенно безобидного.

— Если б все производили впечатление того, кто они есть на самом деле, мы бы с вами остались без работы.

— Вы думаете, это он ее убил?

— Не знаю. Но стоило ему узнать от хозяйки пансиона, что мы собираемся вернуться и поговорить с ним, как он ей заявил, что должен срочно ехать. И уехал в Мюнхен. Так что нам с вами предстоит то же самое.

— Простите?

— Мы тоже едем в Мюнхен.

Мисс Тернер снова поднесла к губам чашку с кофе. Моргнула.

— Когда? — Отпила глоток.

— Завтра утром. Я попросил Пуци заказать билеты и гостиницу.

— Но не слишком ли это внезапно?

— Здесь нам больше нечего делать. Биберкопф будет расследовать смерть Нэнси Грин и не захочет, чтобы мы вмешивались. К тому же все вероятные следы ведут в Мюнхен. Господин Норрис. Этот ваш господин Хаусхолд. И люди из списка.