служишь, а не я тебе, – говорила Лиза, сверля взглядом свои ступни. – Я сильнее тебя. Я сильнее этих чертовых нейронных связей. Я даю тебе жизнь и ты будешь слушаться меня!

Тело не откликалось.

Безмолвное, непослушное, неподвластное.

Лиза опустила стопы ниже. Они утонули в длинном мягком ворсе теплого ковра.

Она закрыла глаза.

– Хорошо, давай по-другому.

Она сосредоточилась на тех приятных ощущениях, которые давало ей это тело.

Мягкий ворс на ковре. Чувство заполнения пустого, сосущего желудка. Теплые сильные прикосновения Сергея. Запахи. Ритм бьющегося сердца. Дыхание. А еще сны. Там, наверху их не бывает.

– Спасибо. Я правда благодарна тебе, тело. Я никогда не ценила свое. Но тебя ценю. Честно.

Лиза запнулась. Она чувствовала себя немного глупо.

Она пугливо оглянулась в надежде на то, что Сизиф не наблюдает за ней и не читает ее мысли.

– Теперь в тебе не она, а я. Я другая. Мне не нужны ее уроки. Кома и обездвиженность – это было для нее, но не для меня. Что ты хочешь мне сказать своим молчанием? Этим непослушанием?

Лиза плотнее закрыла глаза. В какой-то момент ей показалось, что тело отвечает. Пытается что-то ей сказать ощущениями и образами, которые всплывают перед глазами.

Слова сами рождались внутри.

– Да, я знаю. Я прожила свою жизнь тоже в какой-то коме. Мутной и бессмысленной. Так дай мне исправить эту ошибку! Дай пожить иначе!

Лиза замолчала. Внутри зашевелились сомнения. Но она не дала им разрастись – так она потеряет эту мимолетную связь с чужим телом.

– Я поняла, что ты говоришь мне. Поняла, честно. Спасибо. Мне больше не нужен этот урок. Я хочу жить, очень хочу.

Лиза открыла глаза и снова посмотрела на свои ступни.

– Я уважаю тебя, тело.

Не дав себе почувствовать наивность своих слов, Лиза оттолкнулась от кровати и встала.

Тело пошатнулось, ноги чуть подкосились, но она устояла.

Лиза сделала шаг к двери. Потом еще один. Она хваталась то за стену, то за стул, то за комод.

Вышла в коридор. Включила свет.

Коридор показался таким длинным.

Идти было странно, непривычно и даже немного больно.

Каждый шаг давался с трудом.

Но она шла!

Что ж, у нее есть подарки для этого тела. Оно не пожалеет, что дало ей шанс.

Лиза медленно продвигалась вперед, обеими руками упираясь в стены.

Дойдя до кухни, Лиза, наконец, налила себе холодной воды и с удовольствием плюхнулась на мягкий стул.

Жидкость полилась в горло.

В теле появилось странное чувство глубокой, сладкой удовлетворенности где-то в области груди и диафрагмы.

Поди пойми: чувствует это ее душа или чужое тело?

А может, вместе?

Господи, что за мир ты создал?

Лиза увидела сахарницу.

Ей неудержимо захотелось такого же сладкого вкуса, какой имела утренняя каша, приготовленная Сергеем.

Лиза притянула к себе сахарницу и высыпала в стакан почти половину содержимого.

– Решила подарить нашей блондиночке кариес?

Лиза поперхнулась и резко поставила стакан на стол. Прямо напротив нее сидел Сизиф, закинув ногу на ногу.

Лиза фыркнула:

– Ты как черт из табакерки.

– Ну, в некотором роде, – он усмехнулся. – Так, значит, ты теперь ходишь?

Лиза тоже приняла вальяжную позу, показывая, что владеет ситуацией куда больше, чем думал Сизиф. Она вытянула ноги и пошевелила аккуратными пальчиками.

– Раз уж у меня появился шанс немного пожить, я буду жить, а не валяться в постели.

Сизифу как будто стало не по себе. Он сменил позу и наклонился к Лизе:

– Ты тут не для этого.

Лиза даже не подумала отодвинуться. Она сделала глоток воды. Здесь, в этом живом, выздоравливающем теле она вдруг начала ощущать себя гораздо увереннее.

– Да ну? Тогда давай махнемся? Тебе очень пойдет брить ноги.

Повисла пауза. Несколько мгновений казалось, что воздух в кухне сгустился и приобрел кисловатый привкус.

Потом Сизиф неожиданно рассмеялся.

– Смотри-ка, кажется женушка нашего докторишки неплохо на тебя влияет. В красивом теле и шутки стали смешнее, да?

Лиза резким движением смахнула со лба прядь волос.

– Возможно, в этом теле я просто лучше раскрываю себя. Возможно, Лиза Чайковская была лишь маленьким обломком меня. Причем не самым лучшим.

Она сделала большой глоток воды.

– Ты утверждаешь, что каждый из нас прожил множество жизней, но я не помню своих. Возможно, когда-то я была доброй. Возможно, когда-то меня любили, и я любила искренне и преданно. Возможно, та другая просто просыпается во мне.

Сизиф неожиданно посерьезнел и отвел взгляд.

– Иногда не помнить свои прошлые жизни – это счастье.

Он помолчал и неожиданно добавил:

– Однажды я тоже воплощался. Первый раз тогда попробовал кофе. В те времена, когда я умер, его еще не было. По крайней мере, там, где я жил.

Сизиф едва заметно улыбнулся. И впервые за время их знакомства это была не однобокая саркастичная ухмылка.

– Стакан настоящего кофе с ложкой сгущенки… это единственное, по чему я скучаю.

Лиза усмехнулась. Она не могла упустить случая и не ответить Сизифу с тем же ехидством, с каким он всегда говорил с ней.

– Чем это я заслужила такую откровенность?

Взгляд Сизифа снова стал холодным и жестким. Мечтательность исчезла.

Лиза прикусила губу, пожалев, что перерезала тоненькую ниточку, которая на мгновение возникла между ними.

– У нас мало времени, – сказал он. – Тебе пора укрепить его привязанность… на телесном уровне.

Сизиф помолчал и добавил безапелляционным тоном:

– Завтра.

Лиза нахмурилась и отвела взгляд. Поза ее несколько потеряла уверенность.

Прядка светлых волос снова упала на лоб.

Почти машинально, не глядя, что делает, она добавила еще две ложки сахара в свой стакан.

– Вот оно как, – тихо проговорила она.

Сизиф встал и, прежде чем уйти, подошел к Лизе и положил руку ей на плечо. Она не ощутила ни веса, ни тепла, но почувствовала легкий импульс. Сколько раз она испытывала такое при жизни и не знала, что, возможно, кто-то прикасается к ней и внушает мысли, которые она принимает за свои.

И все же сейчас она была странно рада этому почти прикосновению.

– Не забывай, Лиза, кто ты, – голос Сизифа звучал серьезно и даже заботливо. – Ни во сне, ни наяву.

Он замолчал на мгновение и добавил совсем тихо, почти отеческим тоном:

– Продержись еще немного.

Сизиф уже собирался исчезнуть, когда Лиза проговорила:

– Кстати, ты ошибся. Он ее очень любит.

Сизиф оглянулся:

– Нет никакой любви. Есть желание обладать, страх одиночества и пустота внутри – вот и все, что толкает одного в объятия к другому. Самые грязные поступки были совершены под лозунгами любви и справедливости.

– Да что ты