– В гости зашла, – бормочу я. – Проверить, все ли у меня в порядке. – Я стараюсь говорить о появлении Эдди в его доме как о чем-то само собой разумеющемся, в надежде, что и Уилл отнесется к этому так же… Но нет, легко я не отделаюсь…

– Твою мать, Лейкен! Ты что, хочешь, чтобы меня уволили? – орет он, вскакивая на ноги и размахивая руками. – Неужели ты такая эгоистка, что тебя не волнуют ничьи проблемы, кроме своих собственных?! Знаешь, что будет, если она кому-нибудь расскажет, что ты у меня ночевала?! – кричит он, задевая головой лампу и подходя ближе. – Она знает, что ты у меня ночевала?

Я сжимаю губы в тонкую линию и опускаю взгляд, стараясь не смотреть ему в глаза.

– Лейкен, что ты ей рассказала? – тихо спрашивает он, но по мне ведь и так видно, что я рассказала Эдди абсолютно все.

– Господи Иисусе, Лейкен!.. Марш домой.

* * *

Мама уже легла спать. Кел и Колдер сидят на диване и смотрят телевизор.

– Колдер, брат зовет тебя домой! У нас с Келом планы на завтра, так что нас не будет дома весь день.

– Увидимся, Кел, – говорит Колдер, надевает куртку, ботинки и уходит.

Войдя в гостиную, я падаю на диван рядом с Келом, хватаю пульт и начинаю переключать каналы, пытаясь не думать о том, что мне только что удалось по-настоящему взбесить Уилла.

– Ты где была? – спрашивает Кел.

– С Эдди встречалась.

– И что вы делали?

– Катались по городу.

– А почему ты была дома у Колдера, когда мы вернулись из кино?

– Уилл заплатил мне, чтобы я у них прибралась.

– А почему мама такая грустная?

– Потому что! У нее слишком мало денег, чтобы заплатить мне, поэтому я не прибираюсь в ее доме.

– А зачем? У нас дома и так чисто.

– Ты хочешь завтра покататься на коньках?

– Да!

– Тогда не задавай столько вопросов!

Я выключаю телевизор и отправляю Кела спать. Забравшись в постель, я ставлю будильник на шесть утра. Лучше убраться из дома до того, как проснется мама.

* * *

В воскресенье мы с Келом просаживаем все мои сбережения до последнего цента. Сначала я веду его завтракать, и мы с ним заказываем по два блюда каждому. Катание на коньках, мягко говоря, не доставило удовольствия нам обоим, поэтому мы быстро прекращаем это занятие. Обедаем в торговом центре и четыре часа проводим в зале игровых автоматов. После автоматов идем в кино, а потом ужинаем там же. Я бы Келу еще и десерт купила, но у него уже и так живот болит.

Я отлично все рассчитала. Мама ушла на работу до нашего возвращения. Я принимаю душ, готовлю одежду на завтра, убираю на место постиранное белье и под конец дня устаю настолько, что могу заснуть и ни о чем не думать.

Shooting off vicious

collections of words.

The losers make facts

by the things they have heard.

And I find myself

trying hard to defend them.

«The Avett Brothers». All My Mistakes[18]

– А у меня для тебя кое-что есть! – провозглашает Ник, входя в класс утром в понедельник.

Если он сейчас выдаст очередной анекдот про Чака Норриса, меня разорвет, в самом буквальном смысле этого слова.

– Не сегодня, Ник, у меня голова болит…

– Знаешь, что делает Чак Норрис, когда у него болит голова?

– Ник, я серьезно! Заткнись!

Ник отворачивается и принимается обрабатывать свою несчастную соседку справа.

Уилла нет. Мы ждем, не зная, что делать. Судя по реакции одноклассников, обычно он никогда не опаздывает.

– Академическое опоздание! – заявляет Хави, встает, собирает учебники, выходит в коридор, но тут же возвращается. Вместе с Уиллом.

Уилл закрывает за собой дверь, подходит к своему столу и кладет на него стопку бумаг. Он на взводе – это видно невооруженным взглядом. Разделив бумаги на три стопки, он передает их ученикам, сидящим на первых партах каждого ряда, включая меня. Там примерно десять листков. Я перебираю их и на одном вижу стихотворение Эдди про розовый шарик. Видимо, это все стихи, написанные учениками, но остальные мне незнакомы.

– Некоторые из вас уже выступили на слэме в этом семестре. Я ценю это. По себе знаю, что выйти на сцену в первый раз очень непросто, – говорит он, беря в руки свою копию распечаток. – Это стихи, написанные учениками вашего и других классов. Сейчас я хочу, чтобы вы сначала прочитали их, а потом оценили. От ноля до десяти баллов. Десять – высший балл, ноль – низший. Будьте откровенны: если вам не нравится, ставьте низкую оценку. Мы попытаемся определить лучшее и худшее стихотворение. Напишите вашу оценку внизу справа на каждой странице. Вперед! – Он садится за стол и наблюдает за реакцией класса.

Задание мне не по душе, оно кажется мне не совсем честным. Я поднимаю руку. Ну зачем, зачем я поднимаю руку?! Уилл смотрит на меня и кивает.

– А в чем смысл задания? – спрашиваю я.

Прежде чем ответить, Уилл медленно обводит класс взглядом.

– Лейкен, задай этот вопрос еще раз, когда все закончат.

Он ведет себя очень странно!

Я начинаю читать первое стихотворение, и тут Уилл берет два листка бумаги, проходит мимо меня и кладет один из листков на парту Эдди. Она читает то, что на нем написано, и недоуменно хмурится. Уилл возвращается и кладет второй листок передо мной – это уведомление о том, что нас оставляют после уроков.

Мы с Эдди переглядываемся. Она пожимает плечами. Я комкаю листок в шарик и кидаю его через весь класс в мусорное ведро, причем попадаю точно в цель.

Примерно через полчаса почти все в классе уже оценили стихи. Уилл начинает собирать распечатки и считать общую сумму баллов на калькуляторе. Как только последний человек сдает работу, Уилл записывает итоговые оценки и садится за стол.

– Ну что, вы готовы услышать, какие стихи – полный отстой? – спрашивает он, помахивая листком с итоговыми баллами. – А какие получили самую высокую оценку? – с улыбкой произносит он и ждет, что ответит класс.

Все молчат. Все, кроме Эдди.

– Некоторые из авторов этих стихов, может, и не хотят знать, сколько баллов получили. Я вот точно не хочу.

– А если тебе все равно, сколько баллов ты получила, то зачем вообще писала? – спрашивает Уилл, подходя к ее парте.

Эдди молчит, обдумывая ответ, а потом произносит: