— Одно другому не мешает, — заметил я. — Весьма вероятно, что он имел это в виду. И, похоже, неплохо преуспел.

— Твой отец тоже так думал. Он настаивал на возобновлении Рагнарёка, считая, что этим Враг нарушил Договор, однако главы большинства Домов не согласились с его доводами.

— А кстати, — спросил я с напускным спокойствием, — где сейчас отец?

Юнона вздохнула:

— Он умер, Артур. Одиннадцать лет назад.

Несколько секунд я потратил на то, чтобы представить мир без моего отца. Короля Утера называли последним истинным рыцарем Порядка, он был самым ярым и последовательным противником Хаоса во всём Экваторе; его уважали, им восхищались, ему поклонялись и в то же время побаивались его. Мыслями он постоянно витал в заоблачных высях и был не от мира сего, больше похожий на символ, на знамя, чем на живого человека. Я относился к отцу с неизменным почтением, но для меня он был слишком идеален, слишком совершенен, чтобы я мог испытывать к нему сыновнюю любовь. Я всегда гордился тем, что он мой отец, но вспоминал о нём в основном лишь тогда, когда мне нужно было назвать своё полное имя…

И вдруг мне стало больно. Но не из-за отца — известие о его смерти лишь навеяло мне печаль. А боль была вызвана другим. Внезапно я понял, что мама сказала не всё, что худшее ещё впереди…

— Диана… — простонал я, оцепенев от страшной догадки.

— Да, сынок, — промолвила Юнона, глядя на меня с сочувствием. — Диана пошла за тобой. И тоже исчезла…

В следующее мгновение я прервал связь и наглухо заблокировался от любых попыток контакта со мной. Это было крайне невежливо и даже бессердечно по отношению к маме, которая двадцать семь лет ожидала моего возвращения. Но я не мог поступить иначе. Я не знал, кто был в комнате вместе с Юноной, да и знать не хотел. В любом случае это был посторонний — а я не собирался в его присутствии предаваться горю…

Я встал со стула, отошёл от зеркала и бухнулся ничком на постель. Меня душили слёзы, но внезапно я обнаружил, что не могу плакать. Боль, пронзившая меня, оказалась такой острой и жгучей, что высушила мои глаза. Я лежал на своей кровати в полном оцепенении, и пытался представить мир без Дианы. Это было тяжело. Это было невозможно. Если без отца мир просто обеднел, то без Дианы он стал тоскливым и безрадостным. В этом мире я не видел места для себя… Моя скорбь была так велика, что я даже забыл про Дейдру.

Прошло много времени, прежде чем я смог заплакать. Слёзы принесли мне облегчение. Наконец я вспомнил о Дейдре и понял, что мир ещё не совсем потерян. А потом ко мне пришёл спасительный сон. Мучения мои кончились, и я погрузился в блаженное забытье.

В седьмом часу утра меня разбудил Колин. Вообще было странно, что он потратил на мои поиски так много времени. Мог бы и раньше догадаться, что я прячусь в своём лохланнском замке Каэр-Сейлгене.

Когда я раскрыл глаза, Колин стоял возле моей кровати, заткнув большие пальцы рук за кожаный пояс, и смотрел на меня сверху вниз. Взгляд его серых со стальным оттенком глаз излучал гнев и досаду. И некоторую растерянность.

— Я мог бы убить тебя во сне, — заявил он, увидев, что я проснулся.

Разбитый и опустошённый, я добрые полминуты лихорадочно соображал, чтó он имеет в виду. Затем поднялся, сел в постели и ответил:

— Жаль, что ты не сделал этого.

— Ты поступил подло! — сказал Колин. — Коварно, вероломно! Ты использовал нашу дружбу, втёрся ко мне в доверие и обманул меня.

— Ты тоже хорош, — вяло отозвался я, протирая глаза. — Зачем посвятил меня во все таинства ритуала?

— Я доверял тебе! — негодующе произнёс Колин. — Как брату доверял, а ты… ты обокрал меня! Взял то, что не принадлежит тебе по праву. Это моя Сила, я получил её в наследство!

Я встал с кровати, потянулся и покачал головой:

— Ошибаешься, Колин. Ты слишком много возомнил о себе. Источник не принадлежит тебе, он не принадлежит даже всему этому миру. Он является достоянием всей необъятной Вселенной; он — один из трёх китов, на которых держится мироздание.

— Это неважно. Ты прошёл через мои Врата, при помощи моей… — Тут он запнулся и покраснел.

Ага, понятно!

— Дана? — спросил я. — Ты злишься из-за неё? Извини, что так получилось. Честное слово, я не хотел. Даже не думал об этом.

— А о чём ты думал? О моей короне?

Лишь каким-то непостижимым чудом я не покраснел.

— Это тебе Хозяйка сказала?

— А при чём тут она?

Значит, Бронвен не рассказала ему, кто я такой. Хоть это хорошо…

— Хозяйка предполагала такую возможность, — объяснил я. И совершенно искренне заверил: — Но мы же друзья, Колин. Зачем мне враждовать с тобой? Если я пожелаю власти, то смогу захватить её в любой стране на свой выбор. И не только в этом мире.

— В других мирах нет колдунов, — всё равно не унимался Колин. — Во всяком случае, я их не нашёл. А править только обычными людьми не так интересно.

— В нашем мире, — заметил я, — Логрис не единственное колдовское государство.

— Однако самое могущественное.

И ещё это земля моих предков, подумал я. Но даже не это главное. Я нашел стойкую и многочисленную колдовскую общину, способную образовать новый Дом — единственный и неповоторимый Дом Властелинов Срединных миров. А за всю историю не было ещё случая, чтобы основатель Дома уступал свою власть другому. По большому счёту, не имеет значения, с какой конкретно страны я начну создавать свой Дом — рано или поздно наши с Колином интересы пересекутся.

— Кроме того, — продолжал между тем Колин, — в Логрисе ты почти свой. Скоро ты жениться на Дейдре, дочери короля Бриана… Если не передумаешь, — неожиданно добавил он. — Если не захочешь отнять у меня Дану.

— Ради Бога, не выдумывай. Я не имею ничего к Дане, я…

И тут меня проняло! По выражению Бронвен, я наконец прочувствовал. Нет, страсти пока не было. Не было ещё дикого, неистового желания обладать Даной. Но неожиданный прилив нежности, которую я ощутил при мысли о ней, был для меня подобен грому среди ясного неба.

Колин мигом всё понял. Он обречённо вздохнул, присел на край кровати и понурился. Некоторое время я молча глядел на него и думал о том, что он замечательный друг и прекрасный человек, но слишком прямолинеен, доверчив и неуравновешен, чтобы быть хорошим королём, тем более — главой Дома.

— Точно так же было и со мной, — наконец произнёс он. — Раньше Дана мне просто нравилась. А после коронации… Чёрт тебе подери, Кевин! Ты должен уйти из этого мира. Найди себе другой. В конце концов, откуда-то ты взялся — так ищи же свою родину. А мой мир не тронь.