После двухнедельного отсутствия паломники опять вернулись в Бенарес. Еще в первый приезд Рамакришна встретился с Бхайрави, которая жила у одного их гхатов вместе с другой женщиной. Бхайрави сопровождала Рамакришну в поездке во Вриндаван, и он ей посоветовал остаться там навсегда. Бхайрави умерла во Вриндаване довольно скоро после возвращения Рамакришны в Дакшинешвар.

Во Вриндаване Рамакришне все хотелось послушать вину – струнный инструмент, но там не оказалось хороших музыкантов, и Рамакришне пришлось ждать возвращения в Бенарес, где тогда жил Махеш Чандра Саркар, прославленный своей игрой на вине. Едва Махеш Чандра начал играть, как Рамакришна погрузился в самадхи.

– Мать, – попросил он, – дай мне послушать музыку! После чего он оставался в обычном сознании до конца выступления.

Он с наслаждением слушал вину и время от времени принимался подпевать. Махеш Чандра бывал у него каждый день. Рамакришна хвалил его способность к сосредоточению, говоря, что, когда Махеш Чандра играет, он совершенно забывает о себе.

Матхур не уезжал из Бенареса до мая, потому что хотел присутствовать на одном из религиозных праздников, но после праздника предложил съездить в Гайя. Рамакришна отказался: именно в Гайя его отцу Кхудираму было видение, описанное в главе второй, когда Бог возвестил, что родится в земном облике сына Кхудирама. Рамакришна был убежден, что если поедет в Гайя, то сольется со своим божественным естеством и оставит плотскую оболочку прежде, чем успеет выполнить земную миссию. По этой же причине он отказывался посещать такие места, как Пури, где оставил человеческую плоть один из аватар.

Паломники возвратились в Калькутту в середине 1868 года. Рамакришна привез с собой землю, собранную с наиболее святых мест. Он разбросал ее в Панчавати и по полу хижины, в которой принял посвящение от Тоты Пури и впервые испытал нирвикальпа-самадхи.

– Теперь, – сказал Рамакришна, – это место так же свято, как Вриндаван!

Жена Хридая скончалась вскоре после его возвращения из паломничества. Мы видели, что до этой поры Хридай не проявлял особой склонности к погружению в себя. Духовная сила Хридая скорей выражалась в его преданности Рамакришне. Но теперь горе изменило его, обратило к самоуглубленности, пробудило тягу к мистическому опыту. Рамакришна убеждал его, что он из тех, для кого это необязательно. Но Хридай не слушал Рамакришну, как не слушал и Матхур, и так же, как Матхур, он в конце концов получил что желал.

Однажды вечером Хридай увидел, что Рамакришна направляется к Панчавати. Подумав, что дяде может понадобиться вода и полотенце, Хридай, захватив требуемое, последовал за ним. И тут вдруг в нем открылось духовное зрение – он увидел, что фигура Рамакришны, за которым он шел, излучает свет. Собственно, человеческого силуэта больше не было, перед ним шествовало светоносное существо. Вся роща была залита светом, исходившим от Рамакришны; более того, Хридай вдруг осознал, что тот не ступает по земле, а плывет по воздуху. Хридай решил, что ему все это чудится, и с силой потер глаза. Видение не исчезло, а деревья и кусты вокруг сохраняли обычную плотность. Опустив глаза, Хридай обнаружил, что испускает свет и его собственное тело и что его свечение ничем не отличается от света Рамакришны. Просто один свет отделился от другого, чтобы Учителю кто-то мог служить. Хридай почувствовал невероятное счастье и закричал:

– Рамакришна, ты и я – мы же одно! Мы с тобой не смертные! Почему же мы здесь? Пойдем со мной, мы пройдем по разным землям, мы освободим людей из рабства!

Рамакришна обернулся и умоляющим жестом призвал Хридая помолчать. Если Хридай будет так шуметь, сказал Рамакришна, он разбудит весь Дакшинешвар, люди подумают, что кого-то убили! Коснувшись рукой сердца Хридая, Рамакришна поспешно попросил Мать «опять сделать этого негодяя тупицей и глупцом».

И Хридай снова плюхнулся в скучный мир грубой материи.

– Зачем ты это сделал? – рыдал он. – Ты отнял у меня счастливое видение! Теперь мне больше никогда не испытать это счастье!

– Я не говорил, что это никогда не повторится, – возразил Рамакришна. – Я только хотел, чтобы ты чуть поостыл. Ты поднял такой шум из-за одного блика – вот мне и пришлось попросить Мать возвратить тебе тупость. Если бы ты только знал, сколько у меня видений каждый день – а разве я поднимаю такой крик? Ты явно пока еще не готов к подобному. Твоя пора еще придет.

Хридай в молчании принял отповедь, но почувствовал себя глубоко задетым. Про себя он решил, что будет продолжать стремиться к видениям. Он среди ночи отправился в Панчавати и уселся на том самом месте, где обыкновенно садился Рамакришна. На счастье Хридая, сам Рамакришна в ту ночь почувствовал желание медитировать в Панчавати и отправился в рощу. Едва он вступил в нее, как услышал жалобный вопль Хридая:

– Спаси меня, дядя! Я сгораю!

Вокруг Хридая никого не было, и ничего на нем не горело. Рамакришна спросил, что с ним.

– Только я сел, – стал рассказывать Хридай, – как на меня будто высыпалась целая жаровня раскаленных углей.

Рамакришна провел рукой по телу племянника, как бы охлаждая его.

– Сколько раз я тебе говорил: ты и так всего достигаешь тем, что служишь мне! – с укором сказал Рамакришна.

Хридай больше никогда не заглядывал в Панчавати.

Тем не менее ему было суждено еще одно видение – уже безо всяких неприятных последствий. В 1868 году Хридай решил отпраздновать Дурга-пуджу у себя дома. Матхур дал денег, а Рамакришна подробнейшим образом растолковал ему порядок совершения обрядов. Однако Хридаю этого показалось мало, и он стал упрашивать прийти к нему, что было совершенно невозможно, поскольку о том же просил и Матхур, который устраивал праздник у себя. Рамакришна успокоил Хридая тем, что пообещал присутствовать в виде своего тонкого тела. И на протяжении трех дней празднования Хридай каждый день видел светящуюся фигуру дяди, стоящую рядом со статуей богини. Рамакришна пояснил Хридаю, что погружался в самадхи в молельне матхуров-ского дома и чувствовал, что проходит сияющей тропой в дом Хридая.

В главе третьей я упомянул имя Акшая, росшего без матери сына Рамкумара, старшего брата Рамакришны. Ак-шай с детства был любимцем Рамакришны, которого обожал, тем более что от собственного отца ребенок не видел ни любви, ни ласки. Эта кажущаяся черствость Рамкумара была на самом деле связана с его способностью провидеть будущее. Мы ведь уже знаем, как омрачило семейную жизнь Рамкумара предвидение, что его жена умрет родами. С самого рождения Акшая Рамкумар знал, что сыну суждена короткая жизнь, и он избегал привязанности к ребенку, боясь боли, которая последует за его утратой. Страх оказался, в конечном счете, напрасным, Рамкумар сам умер за тринадцать лет до смерти сына! Бесполезной оказалась вообще его провидческая способность – она не давала ему жить в настоящем из-за страха перед тем, что случится в будущем.

Тем временем Акшай вырос в поразительно красивого и грациозного юношу. Он был общим любимцем и больше всех прочих членов семьи походил на Гададхара в юности. Он, как некогда Гададхар, был наделен прирожденной духовностью и, как тот, совсем еще молодым приехал в Дак-шинешвар, чтобы стать священнослужителем. В 1865 году он заменил Халадхари и стал совершать почитание в храме Вишну.