Капитан Мортимер выбил свою трубку о каблук сапога.

— Красная Птица, переведи ему, что я хочу знать все обстоятельства того случая. Пусть расскажет все до мельчайших подробностей. Мне надо знать правду.

— Что-то случилось? — тихо спросил Степан, когда Майвис заговорил с вождем.

— Ничего нового, — так же тихо ответил Мортимер. — Месяц назад в этих краях погиб один мой товарищ. Его убили сиу. Две Луны хочет предупредить нас, что отряды сиу сейчас настроены очень воинственно. Они могут помешать нам в нашей работе.

— Большие отряды?

— Возможно, что очень большие. Но пусть он сам расскажет об этом. Красная Птица, переводи.

Две Луны тем временем ловко обрезал кончик сигары и раскурил ее. Он закрыл глаза от удовольствия, покачал головой и передал сигару Степану. Гончар сделал только одну затяжку и вернул сигару вождю. Две Луны заговорил на своем языке, и Майвис перевел:

— Шайены не любят говорить о войне. Но ты, Острый Нос, и ты, Зимний Туман, — вы друзья шайенов. Я расскажу вам о войне, если вы просите меня об этом.

"Весной я стоял на Пыльной реке с пятью десятками типи своих людей. Однажды утром солдаты окружили мой лагерь. Ими командовал Три Пальца. Мы испугались, отступили и рассеялись, бросив наших пони. Солдаты увели наших коней. Ночью солдаты спали, согнав всех лошадей в один табун. Мы подкрались и выкрали своих пони вместе с солдатскими лошадьми.

После этого мы убрались подальше, мы уходили все дальше и дальше и однажды встретили большой лагерь сиу на Угольном холме. Мы стали рядом с ними, и нам было хорошо там — много травы, много игр и плясок, хорошая вода. Главным в лагере был Бешеный Конь. Сидящий Бык стоял лагерем немного ниже по реке Малая Миссури.

Бешеный Конь сказал мне: "Я рад, что ты пришел. Мы собираемся снова воевать с белыми".

Его лагерь был полон раненых и избитых мужчин, женщин и детей. Я увидел это и сказал: "Хорошо. Я готов воевать. Я уже дрался с ними. Мои люди погибли, мои пони украдены. Я созрел для войны".

Я подумал, что неслучайно Великий Дух привел в это место одновременно столько сиу, шайенов и белых. Великий Дух ожидает, что все эти люди начнут воевать между собой. Для него наши войны — то же самое, что для нас игры и пляски. Он так развлекается. Вот почему я подумал, что война неизбежна.

В мае, когда травы выросли, а кони окрепли, мы свернули лагерь и отправились к устью Тан Ривер. Там у нас была изрядная драка с генералом Круком, и мы победили. Погибло много солдат и мало индейцев. То была великая битва, было много дыма и пыли.

Оттуда мы ушли за перевал и остановились в долине Литл Хорн. Каждый думал об одном: "Сейчас мы ушли далеко от земли белого человека. Он может жить там, у себя, а мы будем жить здесь".

Через несколько дней в мой лагерь прискакал гонец от Сидящего Быка и сказал: "Пусть каждый нарядится, приготовит угощение и будет готов к большим пляскам".

Тогда шайены стали собираться на праздник — резать табак, готовить пищу. Мы собирались плясать весь день. Мы были рады думать, что находимся далеко от белого человека.

Я повел лошадей на реку и вымыл их свежей водой, потом искупался и сам. В лагерь я вернулся пешим, оставив коней у реки. Подходя к своему типи, я поглядел в сторону лагеря Сидящего Быка. Я увидел огромное облако пыли. Скоро примчался всадник от сиу, крича нам на ходу: "Белые солдаты! Много солдат!" Я вбежал в палатку и сказал брату: "Седлай лошадей. Белые идут".

Далеко в долине я слышал звуки боя. Мы ловили своих лошадей, чтобы взнуздать их. Снова прискакал сиу и закричал: "Идут белые солдаты! Женщины, разбегайтесь, у нас будет тяжелый бой!"

Я сказал: "Хорошо. Мы готовы".

Я сел на коня и поскакал к своему лагерю. Я созвал всех людей и сказал им: "Я — Две Луны, ваш вождь. Не убегайте. Хватит нам убегать. Оставайтесь здесь и бейтесь. Вы должны остаться и разбить белых солдат. Я останусь здесь. Живой или мертвый, но останусь".

Я поскакал к лагерю Сидящего Быка. Там я увидел строй солдат. Они шли цепью и стреляли залпом. Сиу кинулись на них. Они покрыли собой все поле. Все стреляли. Воздух наполнился пылью и дымом.

Солдаты отступали к руслу реки и падали с берегов, как ошалевшие бизоны. Им некогда было искать брод. Они карабкались на высокий берег и копали там землю ножами, чтобы укрыться от пуль. Сиу начали окружать их, но тут прибежали гонцы и сказали, что главные силы солдат напали на лагерь и убивают женщин. Сиу повернули.

Тогда я поскакал в свой лагерь и остановил женщин, которые разбирали типи. Сидя в седле, я увидел над холмом кончики пик с флажками. Они двигались с востока. Скоро солдаты показались во весь рост. Они ехали по четыре, разбившись на три отряда, с небольшими промежутками между ними. Зазвучал рожок, и солдаты спешились. Они построились в ряды, и несколько солдат увели лошадей за холм.

И тогда сиу поскакали на солдат со всех сторон, и очень быстро. Шайены наступали с левой стороны. Слышалась очень частая стрельба. Она звучала вот так — трррр! Некоторые солдаты стреляли стоя, другие — с колена. Все офицеры были впереди. Дым поднимался над ними огромным облаком, и следом за всадниками сиу поднималась пыль.

Мы кружили вокруг холма, как вода вокруг камня. Мы стреляли, скакали, снова стреляли. Солдаты падали, и кони топтали их, и мы подбирали с земли оружие и патроны.

Один офицер скакал туда-сюда вдоль строя, непрерывно стреляя. Он был на гнедой лошади с белой мордой и белыми передними ногами. Не знаю, кто это был. Он был настоящий храбрец.

Индейцы продолжали кружиться, мы не стояли на месте, и солдаты убили только немногих из нас. А солдат упало уже много. Все их лошади тоже упали, кроме пяти. Порой кто-нибудь из солдат пытался прорваться к оврагам или к реке, но сразу падал.

Наконец, сто пеших и пять всадников сбились в кучу на макушке холма. Горнист продолжал трубить свои сигналы. Он тоже был настоящий храбрец.

Потом пять всадников и около сорока пеших пошли толпой на прорыв к реке. Человек на гнедой кобыле вел их, непрерывно крича. У него были брюки из оленьей кожи, длинные черные волосы и усы. Он здорово дрался своим большим ножом. Все его люди были покрыты белой пылью, и я не могу сказать, кем они были — офицерами или солдатами.

Мы сошлись в рукопашном бою, и все они погибли.

Один-единственный человек из них побежал в другую сторону, к оврагам. Он почти скрылся там, но сиу подстрелили его сразу из десятка винтовок. Он был последним. Он носил нашивки на рукаве.

Теперь все солдаты были мертвы, и одежда с них сорвана, и никто бы уже не отличил офицеров от солдат и скаутов. Тела остались лежать там, где упали.

Мы не плясали той ночью. Праздника не было. Мы были печальны.

На другой день четыре вождя сиу и двое от шайенов, а также я, Две Луны, отправились на поле боя, чтобы сосчитать убитых.