предводителе рязанского дворянства уже не мятежника, но вождя освободительной войны, и поспешил на помощь. Дмитрию Пожарскому, кроме зарайского гарнизона, удалось поставить под свое знамя отряды служилых людей из Коломны и Рязани. Войско двинулось к Пронску. Григорий Сумбулов не принял боя и поспешно снял осаду. Вскоре русские ратники во главе с Пожарским и Ляпуновым торжественно вступили в Рязань.

Таким образом, князь Дмитрий Пожарский стоял у истоков Первого ополчения, но в дальнейшем скромно отступил на второй план, передав единоличное командование Прокопию Ляпунову. Именно Ляпунова историки обычно считают организатором этого этапа освободительной войны против интервентов. Прокопий Ляпунов остался в Рязани, Дмитрий Пожарский возвратился в свой Зарайск – никто не освобождал его от воеводства.

Возвратился он удивительно вовремя: ночью на Зарайск напал со своими ратниками Сумбулов. Дмитрий Пожарский мог отсидеться за неприступными стенами, но пассивное выжидание было не в его характере. На рассвете ратники Дмитрия Пожарского сами вышли из кремля. На улицах посада началась жестокая битва. Служилым людям помогали вооруженные чем попало посадские. Войско Григория Сумбулова было разбито и бежало от города. Запорожские казаки ушли в Литву, а сам Сумбулов с немногими людьми прибежал в Москву. Попытка боярского правительства с самого начала притушить пожар освободительного движения провалилась.

Можно только предполагать, к каким пагубным последствиям в отношении Первого ополчения привело бы падение Зарайска. Ясно одно – боярское правительство получало в этом случае важный опорный пункт в самом сердце восставшего края.

После убийства Лжедмитрия II его бывшие сторонники присоединились к освободительному движению. Казаки Ивана Заруцкого повернули сабли против интервентов и прогнали запорожцев из-под Тулы. К ополчению примкнули Калуга, Казань, Муром и другие города. В январе 1611 г. к Прокопию Ляпунову приехали послы из Нижнего Новгорода – объявить о своем намерении присоединиться к походу на Москву. Создавались условия для общего похода ополченцев к столице.

Здесь Дмитрий Пожарский пропадает из поля зрения историков, чтобы появиться вновь в марте 1611 г., в период решительных боев в Москве. Где был известный воевода, что делал?

Отечественный историк Р.Г. Скрынников делает весьма вероятное предположение, что он тайно поехал в Москву, чтобы подготовить в столице восстание против боярского правительства и интервентов: «Если бы атака ополчения была поддержана восстанием внутри города, судьба боярского правительства была бы решена»[14].

К сожалению, этого не случилось.

19 марта 1611 г., за 2 дня до того, как передовые отряды земского ополчения подошли к Москве, боярские правители спровоцировали стихийное народное восстание. Солдаты Гонсевского начали устанавливать пушки на стенах Кремля и Китай-города, пытаясь заставить горожан помогать им. Те оказали сопротивление. В Кремле и Китай-городе началась резня, немецкие и польские роты рубили и кололи пиками безоружных людей. Затем наемники получили приказ занять Белый город, но в ответ на расправу жители Белого и Земляного городов, Замоскворечья взялись за оружие. Началось общее восстание.

Москвичи строили на улицах баррикады, стреляли и бросали в наемников камни с крыш, из окон. Польская конница была вынуждена отступить. Тогда из Китай-города на улицы Белого города вышли закованные в железо немецкие пехотные роты…

Утро 19 марта 1611 г. Дмитрий Пожарский встретил в своих хоромах на Сретенке, возле Лубянки. Колокольный звон, пищальные выстрелы и вопли избиваемых москвичей из Китай-города застали его врасплох – на дворе Пожарского почти не было ратных людей. Воевода поскакал в близлежащую стрелецкую слободу, поднял по тревоге стрельцов и повел их к Сретенским воротам. Гонцы воеводы поспешили на Пушкарский двор, на Трубу, и привезли несколько пушек. К решительному воеводе сбегались вооруженные посадские люди. Отряд Пожарского дал бой немецкой пехоте на Сретенке, против Введенской церкви. Встреченные мощным пушечным огнем, наемники поспешно отступили к Китай-городу…

Были и другие очаги сопротивления – там, где горожан и стрельцов возглавили решительные воеводы. Против Ильинских ворот собрал стрельцов и вооруженных горожан Бутурлин, встретил наемников на Кулишках и не пропустил к Яузским воротам. Твердо стояли стрелецкие сотни на Тверской улице. В Замоскворечье не пустил наемников Иван Колтовский, который поставил пушки возле наплавного моста и даже обстреливал Кремль.

Замысел интервентов быстро потопить в крови восстание явно не удавался. Тогда пан Гонсевский приказал поджигать дома. Вслед за огненным валом двигались польские солдаты. Отступили перед огнем стрельцы на Тверской улице, на Кулишках.

Однако на Лубянке, где оборонялся Дмитрий Пожарский, интервентов подстерегала неудача. Воевода сам атаковал врага и «втоптал» обратно в Китай-город. Сретенка от пожара не пострадала.

Всю ночь горел город, не смолкал колокольный звон. В это время передовые отряды земского ополчения вступили в Замоскворечье, что ободрило восставших. Однако пан Гонсевский заметил опасность и утром 20 марта перенес главный удар на Замоскворечье. Польские и немецкие роты перешли по льду Москву-реку и ударили по восставшим. Одновременно с запада к столице подошел полк Струся, с большим трудом его удалось остановить под стенами Деревянного города. Замоскворечье, таким образом, подверглось двойной атаке – изнутри и извне.

И снова дорогу интервентам пробивал огонь. Факельщики Струся подожгли стену Деревянного города, пожар перекинулся на дома. К вечеру солдаты Гонсевского и Струся соединились. Замоскворечье пало, задушенное пожаром.

Дольше других держался на Сретенке воевода Дмитрий Пожарский. Подле Введенской церкви его ратники успели возвести укрепленный острожек, наподобие тех, какие так удачно служили Скопину-Шуйскому. Перевес сил интервентов над немногочисленным отрядом Дмитрия Пожарского становился подавляющим, и интервенты ворвались в острожек. Большинство защитников пало в сече, сам же воевода был тяжело ранен в голову. Верные люди вынесли раненого с поля боя, положили на дно возка и переправили в безопасное место. Оттуда князя Дмитрия Пожарского тайно перевезли в Троице-Сергиев монастырь.

Только много позднее узнал Пожарский, как разворачивались дальнейшие события. Москва продолжала гореть всю ночь и весь следующий день. 2 тыс. немцев, отряды пеших гусар и 2 хоругви польской конницы получили приказ: «зажечь весь город, где только можно». Гонсевский и Струсь хотели окружить Китай-город и Кремль сплошной выжженной пустыней, чтобы прибывающее земское ополчение нигде не могло закрепиться.

Сохранились записи пана Маскевича, участника мартовских боев в Москве. В этих записях и свидетельство героизма москвичей, и страшная участь, постигшая столицу России: «…Смело могу сказать, что в Москве не осталось ни кола, ни двора».

Пожар Москвы продолжался несколько дней. Ратники земского ополчения, приблизившегося к столице, в бессильной ярости смотрели, как погибает великий русский город.

Перевернулась еще одна трагическая страница истории «Смутного времени».

Несколько месяцев раненый Дмитрий Пожарский провел в родовом селе Мугрееве. Рана заживала плохо. Постоянно кружилась голова, ночами мучили кошмары. Да и вести приходили одна хуже другой. Погиб Прокопий