Интеллект сам по себе выглядит статичным, он улавливает любое движение, оставаясь неподвижным, отстраненным, невозмутимым. Атараксию (невозмутимость), о которой так много говорили древнегреческие стоики, не стоит сводить к поверхностному пониманию ее как отсутствие боли, а следует понимать как состояние покоя любой феноменологии, то, что утверждает Гуссерль, когда говорит о феноменологии и эпохе. «Атараксия» означает отбрасывание всех феноменологий до тех пор, пока не проявится изначальная форма. Феноменологии, явления суть надстройки, не дающие точного указания на перводвижущее или первое энергетическое.

Единство действия и онто Ин-се равны друг другу. Слово «онто», описывающее Ин-се, указывает на то, что оно существует, есть. «Единство действия» включает в себя событие, гештальт, опытное переживание, изменение и т. д. Мы наделены способностью различать экзистенциальное единство, но при желании описать его даже относительно нас самих мы должны прибегнуть к зеркалу сознания. Вот именно здесь и возникает большая путаница.

Как проявляется единство действия, это ядро, возникающее в некоем контексте и задающее ему направление? Ясно, что ответ на этот вопрос возможен только в рамках системы ранее установленного, то есть мы исследуем мир изнутри «межпространственной капсулы», и до тех пор, пока мы находимся в ней, нам позволено изолировать, выделить лишь некоторые функции или этапы процессов преобразования. Принцип Гейзенберга действует, однако даже здесь мы можем достичь определенной формы интеллективного интуитивного познания.

Для лучшего понимания приведу следующий пример.

Всем нам приходилось переживать состояние сильного волнения, грусти, расстраиваться. Момент, когда по-настоящему живой человек плачет, – особенный и безусловно требует уважения. Если мы попытаемся вспомнить ситуацию, сильно расстроившую нас или заставившую расплакаться, обязательно на ум придет событие, которое когда-то взволновало нас больше других: в полном одиночестве в какой-то момент сердце и легкие сжимаются, изменяется мимика лица, появляются тяжелые грудные вздохи, начинает першить в горле, наворачиваются слезы и возникает плач; происходит очевидное соматически-энергетическое изменение, которое можно измерить.

Мы все больны потому, что не можем устранить состояние расщепленности реальности

А что, собственно, произошло? Известно, что плач возникает неожиданно: подумал о чем-то, сердце забилось, сдавило горло – и вот слезы ручьем потекли из глаз. Размышляя о случившемся, можно заметить, что в какой-то момент сознание видит какой-то факт. Речь не идет о конкретном событии, например о смерти ребенка, о том, что вас оставил любимый человек или кто-то вас обидел: все это – последствия, внешняя причина. Сначала же возникает образ, некий момент, вызывающий лавину эмоций, будоражащий все внутри. Если этот момент принимается, субъект начинает плакать. Волнение – это реальность, субъективно выстраивающая изнутри, творящая внутри. Между состоянием спокойствия, задумчивой рассеянности и плачем существует точный момент видения: если блокировать этот момент, субъект не заплачет, но если он примет этот момент «Я», то у него потекут слезы.

При возникновении болезни или какого-либо действия, убеждения, а значит, при передаче некоей активно направленной интенциональности существует момент, когда действующий субъект видит. Он не видит, победит он или ему будет плохо: он видит почти в голографическом изображении только «комочек» единства действия.

Речь идет не об образной голограмме, как в сновидении или фантазии, а об “olos”, целостности, видимой с помощью ума.

Другой пример. В момент расхождения с другим человеком субъекту отводится некоторое время на то, чтобы он волевым действием вмешался в ситуацию и принял решение, на какую сторону ему встать: оставшись по одну сторону, он останется спокойным, встав на другую – разволнуется. То же самое происходит в ситуациях, связанных с проявлением эротизма: принятие определенного образа влечет за собой внутреннее расширение, набухание и эрекцию; если образ не принят, то организм остается индифферентным. Существует момент прохода формального единства, который затем переходит в синаптический.

Коммуникация или информация лежат в основе организации организма

Для большинства людей анализа на таком уровне не существует. Они действуют более или менее как все, претерпевают на себе как положительные, так и отрицательные последствия такого поведения. Не виден ключ запуска, то есть не виден «комочек» единства действия, становящийся системным информатоном по отношению ко всем эндогенным процессам и впоследствии образующий неизбежность и категоричность кармических последствий. Всегда существует момент, когда субъект видит и решает, выбирает, но по незнанию, неосознанно: он не ведает, что по силе этот образ превосходит атомную бомбу. В действительности же, этот образ обуславливает перестройку всей экосистемы человека на молекулярно-физическом уровне.

Конечно, все вышесказанное не заменяет собой необходимости в экспериментальных доказательствах, даже несмотря на то, что в своей личной практике я не столкнулся с какими-либо опровержениями действенности метода. Все здесь изложенное в первую очередь способствует анализу всего материально-энергетического самодвижения в нашем мирском контексте. Человек наделен формальным Ин-се в виде целостно-динамического организмического, и любое изменение – от электрона до совокупности всевозможных сетевых эффектов различных органиграмм – производится посредством информации, которая, наткнувшись на сетевое образование (сетевой эфект), запускает четко определенное действие.

Психология и медицина различаются предметом исследования, методом и научными целями.

Медицина представляет собой теоретическое и экспериментальное исследование тела как такового, а также всевозможные воздействия на него. Объектом изучения медицины является тело как материально-чувственное проявление: все, что относится к телесной феноменологии, – органы, их строение, функции и органические или функциональные нарушения. Методом медицины, который подразделяется на три вида – механический, химический и физический, – является техническое использование внешнего инструментария. Даже если врач придерживается собственной теории, морали или образа мыслей, специфика его профессиональной деятельности вынуждает его действовать, опираясь на узаконенный технический метод. Врачу не дозволено руководствоваться собственной интуицией и своим опытом, если они не подтверждены использованием дозволенного метода.

Психология и психотерапия изучают и исследуют все относящееся к уму, морали, эмоциям, воспоминаниям, памяти, сновидениям, страхам, фантазиям. Объектом изучения психологии является психическая деятельность, семантический импульс, психическая интенциональность, проявленные в существующей личности. Таким образом, психология изучает первопричину, облачающуюся затем в эмоции, чувства, комплексы. Методом психологии является билогический принцип анализа, применяемый ко всевозможным феноменам внутрипсихического мира (рисункам, сновидениям, чувствам и т. д.). Инструментами работы психологов являются диалог и тесты, однако самым первым и единственно подлинным инструментом служит личность самого психотерапевта. Чтобы заниматься психотерапией, от человека требуется абсолютная внутренняя точность, иначе он внесет неточность в инструмент. В то время как врач совершенствуется в усвоении новых знаний, полученных научно-эспериментальным путем, то есть повышает свой профессионализм внешними средствами, психотерапевту необходимо непрерывное оттачивание самого себя, приведение к абсолютной точности природного порядка собственной психической деятельности на протяжении всей жизни.