– Ну ты это, слышь, – узнала Антия голос лоточника, который долетал словно бы из глубины. – Не серчай. Жить-то всем охота. Про вас сразу доложили, как только вы у бегемота вынырнули.

Верн не ответил. Мышь поднялась дрожащим от страха столбиком на его плече. Осборн сжимал и разжимал кулаки. Антия представила, как синяя сипуха летела сюда, задыхаясь от ветра, и с трудом удержала нервный смех.

– Это правильно, – негромко заметил Ардион, и Антия поняла, что сейчас все закончится. Она станет очередной каменной девой в мертвом саду. Когда потребуется владыке, на нее наденут алый шелковый плащ и отправят служить. – Привет, брат. Давно не виделись.

– Отпусти ее, – так же тихо произнес Верн. – Просто отпусти, дай нам уйти. Мы спустимся в пирамиду и больше не вернемся.

Ардион рассмеялся. Пальцы мягко скользнули по шее Антии, словно примерялись, как перерубить ее.

– Лучше бы ты не лез сюда, брат, – вздохнул Ардион и резко скомандовал: – Взять. Живыми.

Антия не поняла, откуда в проулке вдруг оказалось столько каменных дев – они высыпали из-за бактрианов, из-за оторопевших от страха зевак, из-за заборов и стен и двинулись в сторону Верна.

«Зажмурься», – прочла Антия по его губам, и оборотень сдвинул повязку.

Мир наполнило гулом и ревом, словно прямо над ними летел исполинский дракон. Ожившие статуи рассыпались дымом и крошевом, земля дрожала, и вонь была такой, что Антия невольно начала скользить в серое марево обморока.

Потом ее рвануло к светлому небу, к солнцу – открыв глаза, Антия увидела, что человеческие фигурки сделались крошечными, как рассыпанные игрушки, и поняла, что летит. Синева стала такой густой, что уже ничего нельзя было рассмотреть.

Антия окончательно опомнилась от боли в руках. Опустила глаза и увидела, что стоит на балконе, сжимает металлическое перильце изящной ограды. Внизу раскинулся пышный сад – зеленели деревья, в траве пестрели сочные мазки цветов. Солнце двигалось к горизонту и было уже не опаляющим, а спокойным, почти ласковым. Откуда-то справа доносилось птичье пение.

Мир был чистым и свежим. Мир был счастливым.

– Иди сюда, Антия, – услышала она голос Ардиона. – Не бойся.

На мгновение ее охватила злость – настолько сильная, что уши наполнил звон. Обернувшись, она увидела высокие, распахнутые настежь двери, прозрачную синеву оконных стекол – Ардион устало опустился на диван, вытянул ноги и повторил:

– Иди сюда. Я не хочу тянуть тебя силой.

Антия разжала пальцы, вошла в небольшой зал, который во дворце ее отца мог бы служить местом для частных встреч. Пушистый ковер на полу, в котором утопают ноги, картина с непонятным рисунком из цветных пятен, ваза с пионами и розами – все так и дышало спокойствием и легкостью.

Охота подошла к концу.

– Что с Верном? – спросила Антия, понимая, что вот-вот расплачется от отчаяния, такого глубокого и жестокого, что сердце почти останавливалось. – Что с Осборном?

Она тотчас же одернула себя: не сметь плакать. Человек, который собирается ее убить, не должен увидеть ни слезинки. Эта стойкость была единственным, что еще у нее осталось.

Ардион устало откинулся на спинку дивана, похлопал по шелку рядом с собой. Антия вспомнила: таким жестом мама подзывала свою собачку.

– Осборн – это та глиняная куколка? – Ардион едва заметно улыбнулся, и Антия почувствовала, как невидимая петля захлестнула ее шею и потащила к дивану. – Понятия не имею.

Она упала на диван, схватилась за шею – петля соскользнула, и ей удалось сделать вдох. Ардион снисходительно усмехнулся.

– Ну вот, так гораздо лучше. Здравствуй, Антия. Как себя чувствуешь?

Надо же, какая трогательная забота! Некоторое время Антия смотрела на игру золотых искр в синеве мантии Ардиона и думала, как бы поязвительнее ответить, а потом повторила:

– Где Верн?

Ардион покосился на картину, словно хотел что-то прочесть в мешанине цветных пятен.

– Разрушил почти всех моих воительниц. Ушел. Но я бы сейчас о нем не волновался.

– Конечно! – Антия не сдержала усмешки. – Меня должна заботить моя собственная судьба.

Обсуждать тут было нечего: она понимала, что жить ей осталось недолго, как бы мелодраматично это ни звучало. Вот только почему Ардион медлит? Почему смотрит так, будто хочет не просто убить, а заглянуть в душу и присвоить?

– Не совсем, – улыбнулся Ардион. – Ты понимаешь, что сейчас могла бы бежать с моими гончими за филином?

«Понимаю», – подумала Антия. Представила, как проминается земля под каменной поступью, как холодит плечи шелк плаща и как страшно это подобие жизни. Неудивительно, что та девушка, которую они похоронили в горах, предпочла посмотреть в глаза Верна.

– Ты до сих пор жива только потому, что я хочу разобраться, – Ардион говорил очень спокойно, словно обращался к животному или ребенку. – Что именно нас связывает? Как это можно использовать?

– Я не знаю, – прошептала Антия. – Я просто увидела тебя во сне в той пещере… и все началось.

Ардион понимающе кивнул.

– Это не просто пещера. Это точка скопления магии Ашх-Анорна, оттуда она исходит и наполняет наш мир, – ответил он. – Что ж… мир демонов на спине Великого Кита. Каков он?

Антия хмуро посмотрела на него. Знает про Великого Кита – неудивительно, впрочем.

– Почти такой же, как Ашх-Анорн, – призналась она. – У нас тоже есть магия и пирамиды. И мы не демоны, мы обычные люди. Такие же, как ты.

Только сказав это, Антия поняла, что сморозила глупость. Ардион усмехнулся.

– На ваше счастье, вы не такие, как я, – произнес он, и в его взгляде проплыли золотые искры, такие же, какие наполняли глубину мантии. – Среди вас нет никого, кто был бы осколком Солнечного Кормчего в материальном мире… но есть кто-то очень сильный.

Ардион поднялся с дивана, протянул Антии руку – она встала как зачарованная, не в силах отвести взгляда. Ей вспомнился обитатель трущоб, который умел завораживать змей, и они послушно танцевали под его деревянную дудочку: сейчас Антия казалась себе такой же змеей. Ардион прикажет – и она будет танцевать.

– В тебе тоже есть… что-то, – произнес Ардион. Антии казалось, что она падает – летит в колодец, в котором нет и никогда не будет дна. – Глупое сердце, как быстро оно бьется.

Лицо Ардиона качнулось в сторону – Антия упала на прохладный мрамор пола, не чувствуя ничего, кроме пронзившей ее боли. Она сумела вскрикнуть, пальцы царапнули по груди, словно пытались выдернуть то, что так терзало и жгло, – и все вдруг закончилось. Антия обмякла на полу, насквозь промокшая от пота, мир качался и плыл, но боли больше не было.