— Что правда, то правда. Это чрезвычайно благородный, достойный господин, — согласился отец Мартин, перегнувшись через ограждение, чтобы разглядеть последний из островков, оставшийся в жарком мареве далеко за кормой. — И все-таки какая несгибаемость… Пройдя по океану пять тысяч миль, он не мог уделить наблюдениям и пяти минут. Но я вовсе не жалуюсь, это было бы черной неблагодарностью после того, как я увидел синелицую олушу, вернее шесть синелицых олуш. Прекрасно помню, как вы меня предупреждали, говоря, что для натуралиста жизнь на корабле — это девятьсот девяносто девять упущенных возможностей и одна, которой, быть может, удастся воспользоваться. Однако нечистый напоминает, что завтра мы станем на плавучий якорь и будем оставаться в таком неподвижном состоянии бог знает сколько времени: предстоит церемония перехода через экватор.

Впрочем, церемония оказалась довольно чинной, поскольку, по исключительно редкому стечению обстоятельств, она выпала на воскресенье, когда на палубе был водружен алтарь. Еще более редким обстоятельством было то, что она происходила на свежевыкрашенном корабле, где все матросы помнили, что на них праздничная одежда, а краска еще не высохла, швы только что промазаны пеком и над самыми вельсами нанесен слой черни. Кроме того, отец Мартин прочитал проповедь, составленную преподобным Донном, а хор исполнил несколько удивительно трогательных гимнов и псалмов. В разноплеменной команде были африканцы, поляки, голландцы (довольно многочисленная группа), латыши, малайцы и даже, как было установлено по судовой роли, один немой финн. Однако большинство экипажа составляли англичане, причем исповедовавшие англиканскую веру. Богослужение велось на английском, а не на непонятной матросам латыни, и тронуло все сердца. Всеобщее настроение, в целом, оставалось серьезным даже после воскресного пудинга с изюмом и грога, а немногим чересчур разгулявшимся ребятам готовые навести порядок то и дело напоминали: «Не испорти краску, корешок, не лезь куда не надо, черт бы тебя побрал!»

«Сюрприз» вновь поставил фор-марсель и лег в дрейф почти на линии экватора. На борт корабля поднялся Нептун со своей свитой и стал обмениваться традиционными приветствиями и остротами с капитаном, а от тех, кто никогда прежде не пересекал экватор, потребовал выкупа, угрожая строптивым обритием головы. Отец Мартин и гардемарины заплатили выкуп, а остальных (все сплошь бывшие матросы «Дефендера») привели к лохани. Но особого рвения среди цирюльников не наблюдалось, поскольку все время слышались окрики: «Не испорти краску, Джо!», а непристойные шутки, обычно произносившиеся Нептуном, звучали редко из-за воскресного дня и присутствия капеллана. Вскоре церемония закончилась, никто не пострадал, однако у всех осталось чувство неудовлетворенности. Но дело исправил концерт, устроенный вечером, — первый концерт в Южном полушарии. Пели все матросы, а потом кок Оридж мощным голосом исполнил песню «Британские моряки»:

Оставьте, юные глупцы, свои мечты о море,

Иначе принесете вы родным одно лишь горе.

Отец Мартин не бывал ни на Канарах, ни на островах Зеленого Мыса, ни даже на скалах Сан-Паулу. Похоже на то, что ему не удастся побывать и на землях Нового Света. Пять суток спустя, на рассвете, с «Сюрприза» увидели мыс Сент-Рок — далекую, едва заметную полоску, после чего свернули в сторону более оживленных маршрутов, куда течения и местные ветра привлекали многие суда, шедшие из Северной Америки и Вест-Индии к югу от Ресифи, мористее[21] широкой дельты реки Сан-Франсиску. Причем шедшие с точки зрения моряка совсем близко от берега. Землю можно было заметить, забравшись на топ мачты, она имела вид узкой полоски и отличалась от облаков более четкой формой. Здесь-то Джек и намеревался подстеречь «Норфолк», выставив подальше от берега капитанский катер, а за ним баркас, с которыми он должен был поддерживать визуальную связь. Он занимал избранную позицию уже в течение нескольких часов, когда в лучах утреннего солнца появилась «Любезная Катерина», направлявшаяся домой, в Лондон, со стороны устья реки Ла-Плата. У капитана «Катерины» не было ни малейшего желания встречаться с командиром «Сюрприза», так как он прекрасно понимал, что тот может заставить его отдать нескольких лучших матросов. Но у него не оставалось выбора: у Джека Обри были барометр, гораздо более быстроходный корабль и в десять раз большее количество матросов для того, чтобы поставить паруса. Капитан «Катерины» поднялся на борт фрегата с кислым лицом и судовыми документами, но ушел с довольным видом и в подпитии, поскольку Джек, как в силу характера, так и руководствуясь определенной политикой, всегда щедро угощал капитанов торговых судов. На «Катерине» не видели и не слышали ни о «Норфолке», ни о каком другом американском корабле в южных водах. Никаких разговоров о них не было ни в Монтевидео, ни на острове Санта-Катарина, ни в Рио или Бахии. Капитан «Катерины» внимательно отнесся к письмам «Сюрприза», сразу поместил их в почтовый ящик и пожелал всем счастливого возвращения.

В течение дня Джеку попались еще четыре судна, или барка, которые сообщили ему то же самое, что и лоцман, который подошел узнать, не нужна ли им проводка вверх до Пенедо. Ступив на палубу фрегата, лоцман напугал находившихся на шканцах, издав радостный вопль и принявшись целовать мистера Аллена в обе щеки — однажды штурман долгое время жил в доме отца лоцмана в Пенедо, поправляясь после болезни желудка. Но лоцман тотчас же завоевал всеобщее расположение, заверив капитана Обри, что ни один военный корабль не прошел бы мимо мыса так, чтобы он, лоцман, его не заметил. Тревога, терзавшая Джека, рассеялась, уступив восхитительному чувству облегчения: хотя он непозволительно долго добирался сюда, выяснилось, что он опередил американца.

— Великолепно, — заявил он, обращаясь к Пуллингсу и Моуэту. — Думаю, что нам придется крейсировать здесь меньше недели, даже если «Норфолк» задержался из-за слабых ветров. Если мы станем держаться на достаточном расстоянии от берега с таким расчетом, чтобы двуглавый холм находился у нас по траверзу, американец должен будет пройти достаточно близко к берегу, что позволит нам воспользоваться течением и погодными условиями, а уж тогда мы им покажем, где раки зимуют. Не думаю, что американец захочет уклониться от сражения, тем более что будет находиться с наветренной стороны от нас.

— А как с водой?.. — заикнулся было Пуллингс.

— Конечно же, вода первое дело, — согласился Джек. — Но если беречь воду, нам ее хватит на неделю. К тому же в здешних широтах в это время года не проходит и недели без проливного дождя. Надо заранее приготовить бочонки и тенты, чтобы не замешкаться. Если же дождей не будет, то штурман знает удобное место для приема воды недалеко отсюда вверх по реке. А чтобы не пропустить неприятеля, выставим дозор на шлюпках. Даже если «Норфолк» и проскользнет мимо, то далеко он не оторвется. Не успеет опомниться, как мы обрушимся на него.

Дни тянулись медленно — невероятно жаркие дни, отчего всех ужасно мучила жажда. Некоторые, правда, наслаждались жарой, в их числе Стивен и финн, который впервые после того, как они вышли из Гибралтара, молча снял меховую шапку. Зато мистер Адамс задыхался и обливался потом, поэтому его пришлось посадить в гамак, натянув над ним тент. Миссис Хорнер совершенно утратила свою привлекательность: она пожелтела и похудела. Все заметили, что стушевался и ее менестрель: не были слышны ни «Цветы срывают в мае», ни «Июньская роза», стихли и пламенные аккорды испанской гитары. Да и сама преступная любовная связь больше не вызывала острого общего интереса, отчасти потому, что растянулась на столько тысяч миль, что стала в глазах команды едва ли не почтенной, но в гораздо большей степени оттого, что матросам, вымотанным артиллерийскими учениями в такую жару, не хотелось ни перемывать этой парочке кости, ни подсматривать за ней.