«Уралмаша». Начал он трудовую деятельность на гиганте машиностроения 1 июля 1934, а уже в январе 1936 года Кузнецов уволился из конструкторского отдела Уралмаша. Полтора года общения с немецкими специалистами, за которые он в совершенстве освоил «пять или шесть диалектов», входя в доверие и беседуя с иностранными специалистами.

Сотрудники Музея истории Уралмашзавода взялись подсчитать, сколько иноспецалистов работало на заводе. На март 2003 г. выявлено 311 человек, работавших в период с 1928 по 1941 г. Из них 182 оказались рабочими-машиностроителями различных специальностей, 12 — строителями, 46 — конструкторами. Четверо иностранных граждан занимали руководящие посты в производственных подразделениях, а шестеро трудились парикмахерами и поварами.

Больше всего среди иностранных граждан было подданных Германии — 141 человек. Граждан других государств оказалось значительно меньше: из Чехословакии — 33, Австрии — 25, США — 5, Польши — 5. На Уралмаше работали также граждане Швейцарии, Великобритании (в том числе индийцы), Венгрии, Румынии, Финляндии, Голландии, Эстонии, Греции.

Понятно, что тут ох как нужны были специалисты определенного профиля:

«На Уралмаше действовала целая сеть информаторов, добровольных подручных мастеров заплечных дел. За теми, кто побывал за границей, особый надзор. Прежде чем превратить людей в лагерную пыль, их ломали, заставляя клеветать на своих товарищей и на самих себя. …».

(С. Агеев, Ю. Бриль, Неизвестный Уралмаш)

Вот поэтому-то знание именно немецкого должно было цениться. И Николай Кузнецов — наверняка, прекрасно знавший немецкий язык — занялся важным государственным делом: стучал. Только вот незадача: как раз свое блестящее владение немецким языком ему и нельзя было демонстрировать! Тогда иностранные специалисты, зная, что он их прекрасно понимает, должны были бы умолкать в его присутствии или говорить весьма осторожно, не так, как вольно беседуют в присутствии человека, языка не понимающего. Поняли бы иностранцы, что простой и открытый Коля вовсе не так прост и открыт, как стремится показать. Почему-то такое простое логическое умозаключение никому из биографов в голову не пришло. И понятно почему: они не занимались изучением реальной биографии Н. Кузнецова. Они строили легенду о Н. Кузнецове. О человеке, который мог бы так говорить на немецком, как сами немцы не могли. Остальное — за пределами их интересов. Потому и нарушается логика. Язык — все. Остальное — ничто.

Впрочем, стоп! Мы упускаем важнейший этап нашего повествования! Давайте еще раз процитируем биографию Кузнецова:

Волна репрессий не обошла стороной и Николая Кузнецова. Он тоже был арестован. Справедливости ради отметим, что он действительно по неопытности и горячности допустил в работе ошибки, которые признал и о которых искренне сожалел. Но никакого преступного умысла в его действиях не было и в помине, а между тем ему едва не вменили жуткую «пятьдесят восьмую», контрреволюционную, расстрельную статью…

Какие же ошибки совершал агент-маршрутник? Об этом нет ни слова. Наверное, автор тоже посчитал, мол, пусть эта тайна и останется тайной двух уже давно ушедших из жизни людей, «легендарного разведчика» и допрашивавшего его следователя. Что он там признал и о чем сожалел — молчит биограф. Про то, как гордо декламировал Кузнецов горьковскую «Песнь о Соколе», пишет, а что он там на допросах признал — нет. Неинтересно это биографу. Или…? Или же есть тут какая-то тайна, требующая раскрытия. Но об этом опять же чуть позже.

В подвалах внутренней тюрьмы Свердловского управления НКВД Кузнецов провел несколько месяцев. По счастью, нашлись люди, сумевшие, быть может рискуя собственным положением, добиться его освобождения[39]. Много позже Кузнецов случайно встретил в Свердловске друга юности Федю Белоусова, которого не видел с тех пор, как покинул Талицу. Николай рассказал ему, что в заключении прошел через жуткие испытания, у него даже выпали волосы на голове.

И вновь — совершенно нехарактерная для агента спецслужб болтливость. С Талицы — то есть, лет 10, он не видел своего знакомца (ну, пусть будет друг юности) и тут же рассказывает ему про ужасы сталинских застенков? Да полно вам, господин Гладков! Он тут точно на 58, часть 10 наговорил, тут ничего выдумывать не надо, вот она! Неужели опытный биограф не знает, что спасшиеся от лагеря счастливчики давали подписку о неразглашении? Многие женам-то не рассказывали, через что прошли, а тут — с дружком столько лет не виделись, и тут же ему все выложил про ужасы сталинских застенков. Удивительная беспечность спецагента! Да и шевелюра у Кузнецова чудесным образом отросла еще лучше прежней.

И на дальнейшей карьере в органах никак не отразилась эта отсидка, пытаются нас уверить. Он еще и по специальности устроился практически сразу. Ну не везунчик? Приехал к старому знакомцу наркому НКВД Журавлеву в Кудымкар: «Замолви за меня словечко!» — и тот, конечно же, замолвил. Без опасения, что ему, наркому, за это влетит по полной. И более высоким птицам перья ощипывали, когда за сидельцев заступались.

По старой учительской привычке я по несколько раз повторяю одно и то же — так лучше запоминается. Даже цитаты привожу дважды, чтобы читатель вдумался и попытался поверить в то, что сын кулака и белогвардейца, исключенный и восстановленный в комсомоле, и снова исключенный теперь уже насовсем, дважды судимый спецагент, завербованный еще при Ягоде (а их вычищали яростно и безжалостно), сидевший при Ежове, вдруг становится работником Центрального аппарата НКВД, хоть и внештатным, без звания. Поверили? Вот и мне трудно.

К стати, откуда у нас все эти сведения? Откуда мы так подробно, шаг за шагом изучаем биографию Н.И. Кузнецова, если дело его засекречено? Причем, засекречено до сих пор, так что завесу приоткрыли только для одного человека:

Недавно ФСБ России рассекретила часть документов о деятельности Кузнецова. Но весьма своеобразно. Они переданы автору многих книг о разведчике Теодору Гладкову, бывшему сотруднику КГБ. Он же и автор многочисленных легенд о Кузнецове. Так что ясности в этом деле ждать еще очень долго.

(Ю. Райхель, указанное сочинение).

Единственный информатор о жизни и деятельности «Легенды» — это бывший работник органов и писатель Т. Гладков, который и создал миф о гениальном разведчике всех времен и народов, простом уральском парне Николае Ивановиче Кузнецове.

И по сей день практически все фильмы, все книги, все материалы по жизни и деятельности «Колониста» опираются на некие тайные архивы, да устный рассказ двух чекистов третьему.

Ну и, наконец, скажу вам то, что мне кажется в данном случае единственно возможным.

Думается, Николай Иванович Кузнецов (не Никанор!) сгинул в подвалах Свердловского НКВД в том ужасном 1938 году. От