— Если бы я пришла домой, — начала она без предисловий, — а у дверей меня встретил бы полицейский и сказал мне, что тебя убили, как ты думаешь, что бы я стала делать?

— Погрузилась бы в пучину отчаяния и пребывала бы в ней до конца своей безрадостной жизни.

— Ха-ха-ха. А серьезно?

— А что тебя не устраивает? Мне такой вариант понравился. — Он прислонился к дверному косяку. — Ну, ладно, сначала ты дала бы хорошего пинка несчастному гонцу, да и любому другому, кто попался бы тебе на пути. Ты бы захотела убедиться собственными глазами. Хотелось бы надеяться, что ты прольешь океаны горючих слез над моим бездыханным телом. А потом ты постаралась бы выяснить все, что только можно, и затравила бы убийцу как бешеного пса.

— Хорошо. — Ева присела на краешек своего стола и окинула Рорка критическим взглядом. — А если бы я тебя больше не любила?

— Тогда моя жизнь потеряла бы всякий смысл, и я бы сам наложил на себя руки. Или просто умер бы от разбитого сердца.

Тут уж она невольно улыбнулась ему, но сразу же нахмурилась и покачала головой.

— Она его не любила. Вдова. Она разыграла целый спектакль, все, как положено, но у нее не все вышло чисто, и она… Как это называется, когда актеры… — Ева начала заламывать руки и состроила зверскую гримасу.

— Ты имеешь в виду пантомиму? Только не делай так больше, пожалуйста, а то очень страшно.

— Да при чем тут пантомима! Я бы тех, кто занимается пантомимой, в официальном порядке разрешила гонять по улицам палкой. Переигрывают, вот как это называется. Авриль переигрывала. У нее все было неправдоподобно. Нет, не все. У нее был один голос, когда она говорила о нем, и совсем другой, когда говорила о детях. Она любит своих детей. Но она не любит их отца. Может, любила когда-то, но больше не любит. Пибоди считает, что у нее есть кто-то на стороне.

— Логичное предположение. А у тебя есть кто-то на стороне?

— Где ж мне взять время для кого-то на стороне, если ты меня трахаешь при любой возможности и даже когда возможности нет?

Рорк протянул руку и дернул ее за волосы.

— Быстро соображаешь.

— Это адреналин. Чувствую, дело пошло. Может, у нее и есть кто-то на стороне. Может, она такая шустрая, что сообразила скопировать убийство свекра, замутить воду. Но я думаю, тут дело обстоит именно так, как выглядит. Два убийства связаны. Совершены одним лицом или от имени и по поручению одного лица. И она в этом замешана.

— А мотив? Деньги, секс, страх, власть, гнев, ревность, месть? Разве не это лидеры среди мотивов?

— Власть в этом как-то замешана. Они оба были людьми влиятельными, можно сказать, могущественными. Оба убиты орудием своего ремесла. Если гнев, то холодный как лед. Страха я не вижу, деньги тоже не контачат. Ревность? Вряд ли. Месть? Будем считать, что это не установленная величина.

— Денег много, и все они хорошо размещены. Я пока не нашел никаких сомнительных сумм. Все их счета в порядке.

— Значит, где-то есть неучтенные суммы.

— Если есть, я их найду.

Ева быстро и сжато изложила ему суть событий. Пока она рассказывала, Рорк открыл утопленную дверцу в стене и достал бренди. Он налил себе рюмку и, прекрасно зная свою жену, запрограммировал кофеварку на чашку черного кофе. Он надеялся, что за столь долгий день это будет ее последняя чашка.

Ей не жаль убитых, понял Рорк, слушая ее рассказ. Конечно, это сути дела не меняет, она все равно будет искать убийц. Но на этот раз кошмары не будут ее преследовать, как это обычно бывает.

На этот раз на первом месте для нее — головоломка. Убийство в запертой комнате. Вот что дает ей адреналин. И на этом адреналине она будет работать, пока не найдет решение.

Ей жаль не убитых, а тех девушек, которых, как она полагала, они использовали. Он знал, что ради этих безымянных девушек она будет сжигать себя, пока не найдет ответ. Или пока не сгорит дотла.

— Может быть, кто-то сумел обойти систему охраны. Это не исключено, — осторожно предположил Рорк, когда Ева закончила свой рассказ. — Все зависит от искусства взломщика. — Он передал ей чашку кофе. — Но, должен признать, надо быть магом электронного взлома, чтобы провернуть этот трюк в таком районе в самый оживленный вечерний час и остаться незамеченным. Тем более что проверка ОЭС следов взлома не нашла.

— Скорее всего, у нее были коды доступа к электронным замкам, и ничего взламывать не пришлось. Образец ее голоса был введен в память устройства, а потом стерт.

— Это было бы заметно… если только речь опять-таки не идет о маге и кудеснике.

— Он не ел. Айкон. Аппетита не было. Допустим, у него в животе заурчало, и он решил перекусить. Но он работает у себя в кабинете. Заперся там. Стирает данные, можешь не сомневаться. — Ева вскочила и начала ходить по кабинету. — Экономку он отослал и просил его не беспокоить. Что ж, ему самому спускаться в кухню и собирать себе поднос? Нет, это не его стиль. Да и сам поднос… Представляешь: кокетливый подносик, красиво разложенные фрукты, сыр, салфеточка. Это почерк жены.

— Нет, не представляю, — сухо заметил Рорк. — Не припомню, чтобы моя жена хоть раз красиво разложила для меня на подносе фрукты и сыр.

— Ну, укуси меня. Ты знаешь, что я имею в виду. Чувствуется женская рука. Так действуют суетливые дамочки, когда хотят уговорить кого-то поесть. Но это была не жена. Она в Хэмптонсе, она ест мороженое с детишками, приглашает соседей на коктейль. Есть кому присягнуть на целой горе Библий, что она была за много миль от дома, когда этот скальпель вошел в сердце Айкона. Об этом она позаботилась. Может, Айкон гулял налево и каким-то образом его жена и любовница столкнулись у него за спиной.

— Возвращаемся к сексу.

— Может, он обманывал их обеих. Может, его святой папаша был извращением и пользовал всех троих. Нет, все не то! — воскликнула Ева. — Это не похоже на секс. Это проект. Это работа. Она мне солгала. Я спросила, известно ли ей о его работе, о долгосрочном частном проекте, и она сказала, что ничего не знает. Гладко врала, но тут прокололась. Я по глазам видела: там промелькнул гнев. На одну секунду, но он там был. Она могла спрятать оружие в клинике. Кто усомнится в праве жены доктора Уилла посетить клинику и заглянуть куда угодно? Не так уж трудно прихватить и спрятать скальпель. Она — основное связующее звено между двумя жертвами. Бывшая подопечная одного и жена второго. Откуда нам знать, может, этот проект начался так давно, что она тоже в нем участвовала?

— Долго же она ждала своего часа, чтобы отомстить, — заметил Рорк. — За такое время человек обрастает эмоциональными связями. Она не могла выйти замуж за Уилла Айкона и иметь от него детей по принуждению, Ева. Это был ее собственный выбор. Если она замешана, не логично ли предположить, что она недавно узнала об этом проекте и пришла в ужас?

— Тогда у нее по-прежнему есть выбор. Если она в таком ужасе, могла бы об этом сообщить. Могла сообщить анонимно. Хоть самую малость, чтобы дать властям возможность открыть расследование. Не может женщина убить отца своих детей только потому, что ей не нравится его побочный заработок. Она может его оставить или поджарить в суде. Но убивать двоих, да еще таким образом? Это акт личной мести, вызванный каким-то личным мотивом. Поговорю-ка я об этом с Мирой, — заключила Ева.