Из дальнего конца зала показалось еще два человека, и вскоре откуда-то раздались первые аккорды национального музыкального инструмента Азианы, чем-то напоминавшего гигантскую расческу. Через короткое время к нему присоединилось несколько струнных и щипковых инструментов, образовавших в сумме вполне приличный квартет, заигравший, кажется, азианский государственный гимн.

Валлент догадался, что двое вновь прибывших – вице-консул Даяндан со своим писцом. Заместитель Хеовина буквально поразил Валлента своим видом. Вице-консул, яркий представитель азианского народа, присвоил все его характерные признаки – широкоскулое лицо и вытянутые черные глаза, но выглядел при этом на редкость органично и даже привлекательно. Его темный свекольно-фиолетовый бархатный камзол с аметистовыми пуговицами сидел на нем так, словно был его второй кожей, а черно-зеленая сорочка с воротником-стойкой удачно гармонировала с черными брюками и, как ни странно, с лиловыми сафьяновыми башмаками. Богатый набор разнообразных мешочков, притороченных к его широкому кожаному поясу, крупная серьга в левом ухе с тусклым бордовым камнем – возможно, пиропом, – а также огромное кольцо в виде человеческого черепа и змейки с красными бриллиантовыми глазами окончательно «приканчивали» любого, впервые взглянувшего на Даяндана. Писец же обращал на себя внимание только несуразно широкими ярко-розовыми штанами.

Хеовин хлопнул в ладоши, и тотчас из-за поворота лестницы возникло несколько слуг, нагруженных ковром и судками с пищей. Они споро расстелили и расставили все это прямо посреди зала, а также разбросали на мелковорсистой поверхности кучу тарелок, плошек и бокалов. Кто-то из них задернул шторы, и в холле установился полумрак. Невидимые музыканты продолжали свое негромкое выступление, наигрывая торжественные мелодии, изрядно сдобренные героическим руладами.

– Вам впервые предстоит отведать заграничную пищу? – произнес чей-то вкрадчивый голос над ухом Валлента. Это оказалась жена Терренса, как выяснилось, обращавшаяся одновременно к истинному и фальшивому торговцам.

– А что? – со смешком отозвался горнец. – Я, например, специально не пошел в «Эврану», чтобы сохранить полноту впечатлений от азианской кухни. Кстати, я Луззит, а моего нового товарища по ремеслу зовут Валлент. Мы можем считать себя представленными вам, госпожа?

– Им нужно очень постараться, чтобы поразить меня, – добавил Валлент, голова которого слегка кружилась от терпкого запаха духов молодой женщины. – Мне всякое приходилось пробовать: от тухлых мидий до жареной саранчи.

– Фу. Меня зовут Амаггета. Я вот уже третий год хожу на эти приемы, но до сих пор не привыкла к вяленым крысиным хвостикам. Будь моя воля, я бы и не подумала явиться на этот «праздник», – фыркнула она. – Хотя ради «полета в дыму», пожалуй, прийти стоило бы.

Луззит хмыкнул, но стойко перенес сообщение новой знакомой, Валлент же усилием воли сдержал рвотный позыв и присоединился к остальным. Они уже рассаживались по периметру ковра на маленьких атласных подушках. В расположении присутствующих легко обнаружилась логичная система, и Валлент удивился, как ненавязчиво, не прикладывая заметных усилий, слугам удалось воплотить ее в жизнь.

Один из двух слуг поочередно поднес каждому одну и ту же медную чашу с теплой водой для споласкивания рук и обычное льняное полотенце, а второй разлил по золоченым кубкам вино. Все дружно подняли их на уровень груди и замерли. Магистр старался в точности повторять все телодвижения опытных посетителей Консульства, и Луззит, судя по всему, также придерживался аналогичной тактики. Вино пахло заманчиво, и Валлент незаметно перекатил антидурманную таблетку от ладони к кончикам пальцев, готовый проглотить ее вместе с дозой напитка. Но неожиданно церемония приобрела малоприятный оборот: супруга Хеовина наклонилась и извлекла из самого большого блюда гигантский розовый хвост известного грызуна и изящно сжала его толстый конец зубами, так что он свисал у нее изо рта чуть ли не до пупка. К счастью, волосы на хвосте были предварительно выщипаны, но едва ли это могло облегчить ритуал. Повернувшись к сидящему слева от нее Зиммельну, хозяйка выпрямилась, стоя на коленях, и нависла над ним всем свои тщедушным телом. Тонкий конец свободно висящего крысиного хвоста на минуту опустился в бокал с вином и тут же оказался прямо перед лицом советника Императора. Нимало не стушевавшись, тот вытянул губы и захватил ртом небольшую часть предлагаемого угощения, затем безропотно откусил и стал жевать с каменным выражением на сановном лице.

– Закон твоего дома – мой закон, – бесстрастно сказал Зиммельн, проглотив пищу. Магистр содрогнулся, все еще не веря, что ему тоже придется отведать крысятины. Однако очень скоро ему пришлось смириться с неизбежным. Азианка что-то с улыбкой прошептала советнику на ухо и перешла к его супруге. Валлент повернул голову влево и встретился с насмешливым взглядом Амаггеты.

– Гитаана довольно симпатичная, не так ли? – проговорила она едва слышно, почти не двигая губами. Консульша тем временем уже склонилась над Луззитом, стоически принявшим ритуал. Валлент заметил, что горнец постарался не злоупотребить гостеприимством хозяйки и откусил совсем немного, и при этом умудрился изобразить подобие восхищения.

Секретарь Даяндана и он сам быстро и без мучительных переживаний поучаствовали в церемонии, с нетерпением посматривая на остальные блюда. Стойкий царедворец Фланнербон также бестрепетно вкусил розового мяса… И вот уже Гитаана встала на колени перед Валлентом, доброжелательно макнув остаток хвоста ему в кубок. Представляя себе, что это неудачная куриная колбаска, магистр откусил немного скользкого, жестковатого «мяса», скорее напоминавшего сухожилие. Он принялся было жевать его, но понял, что рискует оскорбить хозяев позывом к рвоте, и через силу проглотил кусок.

– Закон твоего дома – мой закон, – просипел он.

– Да не переведутся крысы в твоей кухне, – прошептала она ему на ухо и отошла к Амаггете.

Вскоре гости уже пили вино и накалывали на тонкие деревянные палочки мелкие куски пищи, сообразуясь с собственными вкусами. Магистр залпом осушил бокал, не забыв о магической таблетке, и присмотрелся к яствам, с подозрением ожидая увидеть среди них столь же неоднозначные кушанья, как и ритуальный хвост. Однако все выглядело вполне съедобно, и Валлент бестрепетно ткнул своим инструментом медовую грушу.

– Как вам понравился азианский обычай? – вполголоса спросила его Амаггета.

– Впечатляет, – признался магистр. – Все это действительно имело некий скрытый смысл?

– Разумеется. Терренс меня просветил на этот счет. Дело в том, что они специально подкармливают своих крыс всякими помоями, чтобы затем употребить их в пищу, находя их мясо вкусным. Эти зверьки для них – своего рода символ домашнего очага.

– Неудивительно, что между нашими народами возникло недопонимание, – пробормотал Валлент, высматривая среди блюд мясные. На всякий случай он решил не пробовать ничего сомнительного и ограничиться фруктами. Он заметил, что Луззит завел беседу с секретарем Даяндана: до него донеслось слово «Фееруз», и он вспомнил, что так зовут одного из подручных вице-консула, посещавших вместе с ним «Эврану». Видимо, торговец пытался прощупать почву под своими замыслами, но Фееруз не проявлял энтузиазма, замкнувшись на собственных гастрономических ощущениях. Впрочем, вежливая улыбка как бы сама по себе бороздила его смуглое скуластое лицо.