города-древо, где когда-то его расщепил Раскол. Озори Фонне было горько и грустно, как и ее предкам, и предкам ее предков, которые соорудили этот алтарь как место может погрустить и посидеть в покое.

Возложив цветы на алтарь, Озори Фонна присела на каменный монолит. Могла ли она предотвратить случившееся?

Зэбор был вечным ребенком, сиротой племени, без крова среди тех, чей кров разрушен. Без способности читать на языке леса Зэбор не мог и писать на нем, был вынужден запоминать и записывать все присущее и переменное. То, что было доступно всем вокруг него. Озори Фонна не знала, как научить свой народ тому, почему Зэбор выглядел глупцом. Она могла лишь просить заботиться о нем.

В племени, где все были друг другу как братья и сестры, ей пришлось просить о заботе для не Зэбора. Да, она отметила его, но что ей оставалось? Зэбор не пытался обсуждать того, что лес не говорит с ним, и его соплеменники не говорили с ним об этом, но от того, что жалели и не понимали его. Зэбор был один там, где иных одиноких не было.

Поэтому Озори Фонна велела отвечать на все его вопросы, даже самые детские и странные. И Отрофон-Кессеи верили ей. Читали Зэбору память леса, рассказывали растения и животных столько, когда тот просил.

Но видно она ошиблись. Не дала ему того, что было ему нужно. Сейчас Озори Фонна винила себя в поступках, которые совершал следопыт. Язык природы был для лесных магов естественным, как пища и небо над головой, никому и в голову не приходило дать поддержку и сочувствие. Понимай он язык леса, мог бы и сам разобраться. Но могла ли она понять, какого это? Чего ей не хватило, чтобы предотвратить предательство Эзобериена?

Она надеялась, что видит его будущее. Эзобериена был рассчетливый, умел замечать то, что не видели иные. И он был Отрофон-Кессеем, являясь при этом нимом. Однажды он мог пересечь границы гор и узнать, что происходит в племенах воздушных, там, куда не мог пройти ни один маг леса. Как ей не хватало этой возможности сейчас.

Лерасс пришел за ней, и она пошла взглянуть на предателя своими глазами. Их было семеро, как она и ожидала. Все они стояли на коленях, глядя в землю, как полагалось пришельцам.

Седовласый маг Архипелага. Следопыты хорошо выполнили задание, у него не было и следа воды.

Сказочница, одетая как для выступления. Белые волосы разметались по траве, слышны были ее судорожные всхлипы.

Ним с Архипелага, медноволосая женщина. Та самая, которая выведывала у Зэбора традиции его народа и цель его задания.

Пара нимов из Стебиндеса, которые не отпустили своего ребенка.

Маленький мальчик, только открывший в себе лесную стихию.

И Зэбор, лица которого она не видела и не хотела видеть.

— Дитя, ты можешь встать. Как тебя зовут?

Мальчик поднялся с колен.

— Я Мариэн, уважаемая королева русалок.

— Мариэн, ты говоришь с матерью лесных магов, мудрой Нозорией Фонной, — провозгласил старейшина Гэллэхэн.

В детских глазах было удивление.

— Так вы не русалки?

— Нет, юный Мариэн, — тепло улыбнулась Озори Фонна, — Не верь тому, что сказали твоим родителям эти люди. Ты сегодня стал магом леса, теперь ты навсегда един с ним. Ты научишься языку птиц и зверей, поймешь устройство всякого цветка или побега, тайну рождения и смерти, способ дыхания и путь мысли в каждом теле живом. Мы научим тебя, а когда вырастешь, ты выберешь себе племя среди лесных магов и оно станет для тебя новой семьей. Но сейчас ты должен послушаться меня и уйти отсюда, пока я говорю с твоими родителями.

— Уведите его, — кратко добавила она.

Очарованный мальчик почти не сопротивлялся.

Парой минут позже его родителей увели в обратном направлении.

— Почему мальчик считал, что идет к русалкам? Отвечай мне, Эзобериен.

— Мы так сказали его родителям, чтобы соблюсти соглашение, — хрипло вымолвил он, не поднимая глаз, — Ассеи хотели разлучить семью, мы придумали поступить так.

— Это была твоя идея? Ты сам определил их путь?

— Фелла, это была идея фелла… — тихо сказал следопыт.

— И где он сейчас, этот фелл?

— Сбежал.

— Мы уже сообщили Ассеям, — вмешался Ллойт, — Если он еще с ними, мы найдем поганого фелла.

— Эзобериен, знаешь ли ты, где еще нам нужно искать его?

— Нет, — тихо прошелестели его губы.

— Я не слышу тебя.

— Нет, — он поднял голос.

— Ты понял, почему предстал сегодня перед своим племенем скованным?

— Нет, — глухо ответил Зэбор.

— Мы ничего не стали говорить ему, мать леса, — добавил Ллойт, — Мы помним, что вы всегда сами ему все говорили.

Почему-то она не хотела сразу сказать про Нарилию.

— Эзобериен, ты знаешь, что маги скрываются от нимов. И все же ты привел этих двоих к нашему порогу. Может быть это не твоя вина, но ты что, поверил феллу?

— Я не участвовал в этом, — голос Зэбора дрожал, — Мне нужно защищать этих девушек, Аштанар и Магуи.

— Кому же ты поручил сказать нимам, что они идут к русалкам?

— Глэну, госпожа.

Седовласый маг поднял голову:

— Справедливости ради, Зэбор вообще не участвовал в этом.

— Так ты сказал родителям ребенка, что вы ведете их к русалкам?

— Да, госпожа.

Она сощурила глаза

— Но ты знал, куда вы идете на самом деле?

— Да, госпожа, — выдавил Глэн, его лицо стало испуганным.

— А я надеялась, что вводные маги все еще верны себе и говорят правду. Что же, сегодня все мы, братья мои и сестры, получили доказательство обратного.

— Госпожа, вы не так поняли…

— Достаточно. Здесь я решаю, кому говорить, а кому молчать. Ты доверился феллу, Эзобериен. Лживому, поганому феллу. Пусть он обманул жителей Архипелага, но как ты мог поверить ему?

— Нет.

— Как это нет, разве это не ты написал, что приведешь его с нами?

— Я не имел в виду сам лес.