– Я хочу выпить, – выпалила она. – Давай свою «бехеровку».

Борис достал ее из холодильника. Разлил. Хотел сказать тост, но Лола не дождалась его – опрокинула свою стопку мгновенно.

– Кстати, ты еще не рассказала, что заставило тебя сбежать и уйти в подполье?

– А… Да. Точно! – Пауза. Заготовленная история уже не к месту. А новую придумывать некогда. Экспромты не были ее коньком. – Да у меня ерунда по сравнению с твоими проблемами… Потом, когда все наладится, расскажу.

– Тогда давай устроим пир во время чумы!

– Какой такой чумы? Ты что, еще и болеешь?

– Я здоров. И хочу мороженого. А ты?

– А я «бехеровки».

Боря взялся за бутылку, а Лола отправилась в уборную.

– Хочу, чтобы завтра ты переехала ко мне, – бросил он ей вслед.

– Сюда? – ужаснулась Лола.

– Пока да.

– Да у меня чемодан больше этой халупы.

– Можешь без него, – улыбнулся Боря. – Будешь голенькая по дому ходить, так даже лучше.

Она раздраженно отмахнулась и взялась за ручку двери. Тут же наткнулась на носки и взвилась:

– Это еще что? Пакость какая! Нельзя в машинку сразу положить что ли?

– Так нет ее у меня. Руками стирать придется.

– Еще скажи, что тут нет вай-фая…

– Ты угадала. Его нет!

Лола посмотрела на Борю как пятилетний ребенок, которому сообщили, что Деда Мороза не существует.

Даааа ладно?

Но ничего не сказала, молча закрыла за собой дверь.

Борис налил «бехеровки» и залпом выпил. Сейчас он был на грани того, чтобы расколоться. Сказать, что все выдумал. Успокоить бедняжку…

Но сдержал свой порыв. И решил дать Лоле неделю. Если не сбежит, он женится на ней.

Ольга Алексеевна приплелась домой и без сил рухнула на табурет в прихожей.

– Саша! – позвала она. – Саш, помоги мне ботинки снять, пожалуйста.

Отклика не последовало. Это означало, что сын сидит за компьютером в наушниках и ничего не слышит. Пришлось ей самой разуваться. Кряхтя, она стянула один ботинок, затем другой, пошевелила пальцами. Больно! Если бы не растреклятые полторы стопки водки, ноги бы так не отекли и она б сейчас не мучилась. Раньше она этим не страдала. Спокойно выдерживала день в тесной обуви, обязательно на каблучке. Но пришло время, когда она сменила ее на просторную, на плоской подошве, и все равно иной раз к вечеру ног не чувствовала.

– Если так дело пойдет, придется в Сашкиных ботинках сорок второго размера ходить, – пробормотала Ольга, осторожно вставая.

Чуть прихрамывая, она направилась в комнату сына. Как и ожидала, он сидел за компьютером в наушниках. Музыку слушал, судя по всему. И что-то писал. Оля подошла ближе. Письмо кому-то…

Она положила Саше руку на плечо. Тот вздрогнул и обернулся.

– Мама, ты? – закричал он. – А что так рано? Ты же не раньше десяти собиралась…

Оля сняла с него наушники и ответила:

– Устала. Хочу поскорее лечь. А ты чем тут занимаешься?

Саша нервно развернулся и стал суетливо сворачивать окна. Руки его дрожали, и курсор попадал в нужное место не с первого раза.

Его волнение было странным. Не так уж сильно она его напугала, чтобы он сейчас так трясся.

– Ничем не занимаюсь, музыку слушаю, – выпалил он, справившись с окнами. Теперь на экране остался один эквалайзер от плеера.

– Мне показалось, что ты письмо писал?

– Нет, – упрямо мотнул головой сын.

Ольга знала, что если он упрется, то будет стоять на своем до конца. Поэтому отстала от него, решив проверить записи сына, когда он уснет.

– Ужинал? – спросила она.

– Нет.

– Хочешь?

– Макарон с сыром слопал бы вот такую тарелку! – Он развел руки на всю ширину и очертил ими круг.

– Это не тарелка, – хмыкнула Оля. – И даже не таз. Это просто-таки бассейн, пусть и детский.

– Вот бы в такой нырнуть, – мечтательно протянул Саша. – А потом лежать и есть понемногу, пока на дно не упадешь.

– Бассейн макарон не обещаю, а тарелку получишь.

– Мало!

– На ночь много есть вредно.

– Ладно.

Сейчас с ним было легко договориться, потому что Саша чувствовал за собой грешок.

– Надень тапки, – скомандовала мать, заметив, что он снова босой.

Саша послушно пошел их искать. А она отправилась в кухню варить макароны.

– Мам, ты помнишь Лену? – услышала она за спиной голос сына. Он, отыскав тапки под кроватью, пришел к ней.

– Какую?

– С которой Слава дружил?

Ольга Алексеевна едва не выронила из рук ложку, которой зачерпывала соль.

– Почему ты о ней вспомнил?

Он пожал узкими плечами. Фигурой Саша в отца пошел – имел тонкую кость и длинные конечности. Как говорил Ларион, был из породы борзых. Младший же уродился в материнскую родню. Был коренаст и легко набирал вес. В детстве пухляшом был, как Ольга, потом постройнел, Сашину одежду перестал донашивать в тринадцать – она на него не лезла.

– Хорошая она была, правда? Лена эта?

– Я ее плохо знала.

– Ты давно ее не встречала?

– Мы столкнулись с ней сегодня на кладбище. Ты уговаривал меня утром не ходить туда. Потому что там случится что-то неприятное. Ты это предчувствовал?

– А тебе было неприятно ее встретить?

– Пожалуй. Но не так, чтобы…

– А больше ничего не произошло?

– Нет.

– Странно…

– Саша, ты много с Леной этой общался когда-то?

– Так… Болтали иногда.

– Она тебе говорила о том, что беременна?

– Может быть… – И он принялся что-то напевать. Оля прислушалась, это была песня «Пусть всегда будет солнце!». Он обожал ее в детстве и горланил на всех концертах самодеятельности.

«Неужели я могла стать бабушкой? – с тоской подумала Оля. – И у меня бы сейчас был внук… Нет, внучка! Лену же тянуло на сладкое…»

– Мам, ну что там с едой?

– Потерпи три минуты.

Когда макароны сварились, она выложила их на тарелку. Сверху потерла сыр. Вот так, по-простому. Благо Саша не особенно привередлив в еде. Изысков не требует. Но имеет свои гастрономические пристрастия. Уважает мучное. Те самые быстрые углеводы, от которых обычно все поправляются.