остальном демократия часто оказывается очень «расточительной», она может опереться на неограниченный ресурс общественной энергии.

В России либерализм не укоренен в обществе, а навязан последнему извне. Он изначально является «государственным либерализмом». Поэтому либеральное государство здесь существует в нелиберальной по сути среде. То, что должно быть итогом, – либеральная власть – является в России началом. То, что должно быть началом, – либеральное общество – является в России концом. «Демократизация» в России развивается как бы в обратном направлении.

Только в сказке можно идти вперед, двигаясь назад. В реальной жизни это становится предпосылкой для развития политической шизофрении. Так называемое «демократическое правительство» поставлено в условия, когда теоретически оно должно исходить из презумпции существования в обществе «либерального консенсуса», а практически должно действовать исходя из полного отсутствия такового. Естественно поэтому, политически белое становится черным и наоборот. Разделение властей в конституции приводит к концентрации власти в Кремле. Либерализация экономической жизни оборачивается усилением фискальных функций государства. Усиление роли права и закона заканчивается невиданным даже в России бюрократическим произволом в центре и в особенности на местах.

«Разочарованные демократией». В качестве реакции на эту политическую шизофрению рождается общественная паранойя контрреформ. В этой стране еще никто не знает, что такое действительная демократия и реальный либерализм, но все уже их осуждают. Чем чаще правительство поминает всуе демократию, обосновывая идеологически свои действия, тем более навязчивой становится в обществе тяга к «диктатуре».

Эта тяга не имеет ничего общего с пресловутой ностальгией русского народа по «сильной руке» или с «врожденным» русским антидемократизмом. Если бы подобные настроения действительно были сильны, то в России давно бы уже реализовался другой политический сценарий. Современные «авторитарные» симпатии россиян есть лишь адекватная реакция на неадекватную политику реформаторов. Уберите «раздражитель», и популярный сегодня миф о неизменном русском авторитаризме рассеется как дым.

Но пока в посткоммунистической России сформировался порочный замкнутый идеологический круг. Непопулярная политика властей уравновешивается либеральным мифотворчеством. Население свое недовольство реальной политикой сублимирует в агрессивный «антидемократизм». Собственно говоря, повторяется история с коммунизмом и антикоммунизмом. В конце концов наступает момент, когда либерализм в России начинает восприниматься только чувственно. Он будет отторгаться массовым сознанием автоматически, без всяких попыток вникнуть в его содержание или разглядеть разницу между его апологетами.

Русское ближайшее будущее – это «эпоха разочарованной демократии». Какое-то время общество будет отвергать любые идеи, поданные в либерально-демократической оболочке. Причем это не поветрие, которое быстро пройдет, а исторический этап, не менее сложный и значимый, чем эпоха посткоммунизма. Его существование обусловлено нынешним состоянием русской культуры.

Это состояние русской культуры может быть описано при помощи троцкистской формулы «ни мира, ни войны». Русский человек не скован путами патриархальности. Патриархальная, традиционная культура была смята советским прессом. Но русским не присущ и динамизм человека «нового времени». Индивидуализм в России до сих пор существует больше как потенция, чем как реальность. Для того чтобы в этом нейтральном растворе началась хоть какая-нибудь реакция, нужен катализатор.

Только мощный идеологический разряд, причем не один, способен разбудить в русских культурных пластах энергию индивидуализма. Когда заработает этот «вулкан», небо России окрасится яркими либеральными цветами. Но до этого либеральные послания русскому народу не будут достигать цели.

В «эпоху разочарованной демократии» Россия обречена на консерватизм. Но каждая из двух возможных сегодня версий консерватизма имеет разную перспективу. Все зависит от того, победит ли примитивный «консерватизм выживания» или возникнет творческий «консерватизм обновления».

«Консерватизм выживания». Самым простым выходом из положения кажется движение по линии наименьшего сопротивления. Для современной России это означает заигрывание с левыми лозунгами и потакание антидемократическим настроениям масс.

Ослабление доверия к либеральным лозунгам, естественно, способствует росту ностальгии по прошлому, поэтому некоторый подъем прокоммунистических симпатий неизбежен. Точно так же неизбежна и ностальгия по эффективному администрированию. Поэтому «левобюрократический» идеологический натиск может сейчас снискать временный успех. Но это скорее наркотик, чем лекарство.

Русское общество переболело коммунизмом и имеет к нему стойкий иммунитет. Эта идея более не может выполнять функции «русской мечты», а ни в каком другом практическом качестве она в России никогда не существовала. Поэтому всплеск интереса к коммунистическим идеям носит очень ограниченный характер.

Точно так же бюрократическое выхолащивание либерализма до того виртуального состояния, когда его идеи теряют качественную определенность, не может избавить от необходимости искать новую «русскую идею». Формалистические эксперименты с либерализмом, позволяющие вместить в него «диктатуру закона», «борьбу с олигархами», «мочение в сортире» и многое другое, дают возможность потянуть время, но не решают проблемы.

Примитивный консерватизм создает идеологический вакуум. Поскольку этот вакуум уже не может быть заполнен обычным для России способом за счет взятой взаймы у соседей «национальной мечты», то в образовавшиеся пустоты хлынут всевозможные идейные обломки, в первую очередь самые разнообразные националистические и шовинистические «конструкции».

Ни одна из этих конструкций не в состоянии обеспечить нормальное функционирование русского самосознания, раздираемого на части непримиримыми противоречиями. Общество, лишенное самосознания, не сразу, но неминуемо погрузится во тьму междоусобиц. Сопутствующие этому процессу экономические и политические кризисы будут казаться главной причиной русских бед. На самом деле они станут лишь внешним, «звуковым» оформлением духовной катастрофы.

Простое идеологическое решение, которое напрашивается сегодня ситуационно, к которому склоняется власть и которое вроде бы готово приветствовать общество, – это «дорога вверх по лестнице, ведущей вниз».

«Консерватизм обновления». Реальный консерватизм, в отличие от мнимого, должен не потакать настроениям современного русского общества, а идти наперекор им. Идеология, действие которой ограничено рамками «эпохи разочарованной демократии», вовсе не должна шарахаться от демократии и либерализма, как от прокаженных. Но она также и не должна заблуждаться в вопросе о готовности к ним русского общества.

В современной России нет демократии, но в России будущего может и должна быть демократия. Задача будущего политического поколения – привести Россию к демократии. Это задача на десятилетия, потому что Россию отделяет от демократии культурная пропасть, которую нельзя перепрыгнуть ни в один, ни в два прыжка.

Сохранение статус-кво русской культуры под флагом защиты ее самобытности означает на самом деле консервацию того инертного состояния, при котором искры личной инициативы затухают, не успев развиться в пламя. Единственно возможный путь к индивидуальной свободе лежит через преодоление этой пресловутой «культурной самобытности» России. Мужество реального консерватизма состоит именно в признании необходимости культурной революции как условия спасения России.

Консерватизм в любом его проявлении отрицает политический субъективизм либерализма и ценность его поверхностных достижений в посткоммунистической России. Но «консерватизм выживания» повернут назад, ибо, выбирая между культурой и индивидуализмом, предпочитает «не трогать» русскую культуру. «Консерватизм обновления» должен быть повернут вперед, так как его выбор – индивидуализм и свобода. Но, в отличие от господствовавшего до сих пор «либерализма», «консерватизм обновления» учитывает, что культура не может быть просто проигнорирована, что изменение ее должно составить содержание целой исторической эпохи.

Признав необходимость культурной революции, «консерватизм обновления» ставит крест на русской идеологии как особом историческом феномене, поскольку он «снимает» дилемму «развитие или самобытность». Его ответ историческому вызову – развитие. Соответственно, исчезает потребность осуществлять духовное движение в превращенной форме, так как коренное антагонистическое противоречие осознано и названо. Нет больше необходимости держать постоянно под рукой очередную «великую иллюзию», способную сковать разрушительную энергию мечущейся русской души.

В этом случае двери остаются открытыми. Изменение русского культурного типа, которое происходит на наших глазах и которое будет происходить во много раз быстрее, когда это будет осознано как национальная задача, создает благоприятную почву для развития реального, практического, а не