– Ты кто? – спросила она, нащупывая рукой выключатель лампы. И увидела густые черные волосы, бледный лоб мужчины. Он отпрянул от нее, кубарем скатился и замер где-то рядом.

Она приподнялась на подушке и увидела рядом с собой полураздетого мужчину.

Он лежал с закрытыми глазами, оглушенный тем, что произошло.

– А ты кто? – вдруг услышала она.

И тут она выругалась. Словно в ней проснулся подросток, та самая девчонка-оторва, которой она когда-то была. Затем еще раз и еще.

– Русская, – тихо засмеялся мужчина. – Я думал, что ты Алла.

Она вскочила, обернулась простыней, села.

– Ты как сюда вошел?

– Так ты же сама оставила дверь открытой.

Значит, выпив вина и вернувшись к себе, она забыла запереть дверь. И теперь какой-то мужик изнасиловал ее, принимая ее за Аллу.

– Меня зовут Горан, – мужчина говорил с акцентом. – Прости. Так уж вышло.

Неплохо вышло, промелькнуло в голове. Но вслух она этого, понятное дело, не сказала.

– А если бы вместо меня была какая-нибудь старуха, ты поступил бы точно так же? Или… вообще мужчина? – У нее невольно вырвалось гортанное начало готового прорваться истерического хохота.

– А я еще подумал – запах не тот… другой парфюм… Да и… все остальное.

– Полицию вызвать?

– Не надо полицию, – он энергично выставил вперед руку, ладонью кверху.

Горан тоже уже поднялся, подтянул джинсы и сел по-турецки, разглядывая ее. Ни страха, ни растерянности на его лице не было. Он улыбался счастливой белозубой улыбкой. Хорошо сложенный, худощавый, загорелый, с копной черных, с седой прядью, густых волос, глаза, ни синие, ни черные, цвета ночи, на шее золотая цепь, кулон в форме скрипичного ключа запутался в черных волосах на груди. Она с ужасом подумала, что если бы не этот золотой скрипичный ключ, то при его мужской настойчивости она бы снова могла откинуться на подушку и закрыть глаза, чтобы испытать все опять.

– Это ты удушил Аллу? – спросила она, бросаясь к выключателю на стене. Вспыхнул свет, и все происшедшее в этой комнате приобрело какой-то странный смысл, смахивающий на продолжение долгого сна.

– Что я сделал?! – нахмурился он.

Она уложилась в несколько секунд, чтобы рассказать о том, что случилось с Аллой.

– У тебя здесь… – Она ткнула пальцем в его кулон, – У нее сережки были такие…

Горан сказал, что только что вернулся, что он был в Пловдиве, что у него там была встреча с каким-то сербским поэтом. Спустя минуту она узнала, что Горан – сам серб, что переводчик, переводит сербских поэтов на болгарский и обратно.

«Один переводчик здесь уже живет», – вспомнила она слова Георгия.

– Расскажи про Аллу, – потребовала она, так надеясь, что Пловдив для этого роскошного брюнета все-таки алиби и что это не он удушил Аллу. Иначе зачем бы ему возвращаться сюда в отель, да еще и в ее номер?!

– Просто красивая женщина, вот и все! – развел он руками, и по его лицу нетрудно было догадаться, что до него постепенно доходит смысл сказанного ею про Аллу, про убийство. – Познакомились здесь, выпили вина, потом несколько раз я был у нее здесь, в этой комнате… Приходил, когда хотел, дверь всегда была открыта, вот как сейчас. Она была не против.

Он спросил, была ли здесь полиция, искали ли его, Горана?

И вот тут Женя поняла, что попала в тупик. Тупик в тупике, какая-то засада! Она видела его впервые в жизни, как можно было ему довериться и рассказать о том, что Георгий спрятал труп, что вывез его из отеля?

– Труп исчез, – нашлась наконец она, – И мы с Георгием предпочитаем молчать об этом. Теперь и ты тоже должен молчать, если не хочешь, чтобы тебя арестовали.

Она снова ткнула пальцем в золотой скрипичный ключ, блеснувший в волосах на его груди.

– Это она мне подарила. – Печаль сделала его лицо еще более красивым. Женя смотрела на него и не понимала, почему не может заставить себя не любоваться им. Совершенный мужчина. Таких не бывает. И откуда вдруг в ней поселилось желание довериться ему, дать себя обнять? Да, ей остро захотелось, чтобы именно он ее пожалел, и пожалел только так, как может пожалеть молодой и полный сил и страсти мужчина. Чтобы обнял ее крепко, и не по-отечески, как это делал Залетаев – неумелый, хотя и искренний.

Горан. И зачем он только вернулся? Конечно, предположить, что он сам мог, убив ее, забрать ее кулон и носить на себе, было бы глупо. К тому же Аллу не ограбили, все ее вещи и деньги, по словам Георгия, были на месте. Интересно, а куда он, Георгий, их дел? Вряд ли оставил у себя. Быть может, сам подкинул в полицию? Или через какого-нибудь знакомого полицейского? Все-таки ей когда-нибудь придется его расспросить. Ведь она – хозяйка отеля!

– Утром поговорим, а теперь – уходи, – приказала она, кивая ему на дверь.

Она так и не поняла, почему не возмутилась, когда Горан встал и выключил свет, а потом, когда он вернулся к ней и обнял, она вцепилась в него, как в само спасение, уткнулась лицом в его грудь и разрыдалась.

– Как-то несправедливо все в этом мире, – сказала Катя, держась за забинтованное ухо.

Вика привезла ее из больницы, и теперь они сидели на кухне и пили чай. Дети, набегавшись по квартире и разбив вазу, крепко спали в спальне.

Вика усмехнулась. Да уж. О какой справедливости можно говорить, когда родной муж, отец ее детей, чуть не убил Катю.

– И не переживай, что написала заявление на него, – зло бросила Вика, в душе ненавидя этого алкаша.

– Да я не об этом, – отмахнулась Катя, – Со мной-то все понятно давно. Промахнулась я с этим браком, чего и говорить. Сама во всем виновата. Но Женя! Жила, мучилась со стариком, а когда он ей все оставил, ее жизнь и вовсе превратилась в ад!

Вика, которая даже себе боялась признаться в том, что тайно завидовала Жене, хотя и любила ее, не говоря уже о том, как была привязана к ее детям, не нашла, что ей ответить. И так ли уж несчастлива была Женя в своем неравном браке? Об этом может рассказать лишь она сама. Но все ее окружение после смерти Залетаева наверняка думало о том, что теперь Женя свободна, богата и что теперь уж точно не растеряется и выберет себе в мужья какого-нибудь молодого и горячего парня. Ну должен же ее кто-нибудь разбудить, наконец!

– Думаю, Седов во всем разберется, – уклончиво ответила она, – Но история, согласись, очень странная. Хоть и нехорошо так говорить, но я скажу: почему преступник не довел дело до конца? Кто ему мог помешать? Ведь в доме никого, кроме Жени с детьми, не было.

– Значит, кто-то помешал… Может, ему стало плохо с сердцем… Хотя тогда вряд ли он нашел бы в себе силы выпрыгнуть в окно. Но ведь выпрыгнул же! Ясно, что через окно.

– Значит, никто их убивать и не собирался. Просто попугали, чтобы она отдала свой бизнес.