Цинично и не соответствует званию Синклитика Высокой Культуры и Быта? Да, такая вот я сволочь. На нимб и белоснежные крылья не претендую – не мой фасончик.

– Таки она купила твой металлолом на разделку, – сообщил я друнгарию. – Как акционеру, мне стало известно, что «Приватэ милитариум» заключила договор подряда с такой же частной фирмой «Зброя і броня», зарегистрированной на Тарквинии. Та, в свою очередь, должна поставить металл на верфи «Гармати та двигуни», контрольный пакет акций которой приобретен Арсеналом флота Этрурии. Транспортировка корпусов будет производиться силами все той же подрядной организации. Я доступно излагаю?

– Да, вполне. – Он кивнул. – Хотя эти их варварские названия… Вот уж воистину etruscum non legitur.

– Hohluzium non legitur! – хохотнул я и тут же ухватился за голову. – Уй-йооо…

Последствия вчерашнего попоища давали о себе знать.

– Ты как, братуха? – озабоченно спросил Женя.

– Душа просит покоя, сердце просит любви, тело просит разврата. Никому ничего не даю, все трое сидят злые, – пробормотал я.

– Тебе, может, стоит опохмелиться?

– Не. Работать надо. И вообще, от всех болезней есть аж целых два лекарства. «Пройдет» и «Заживет».

– Ну, Андрюх, ты как хочешь, конечно, а я поправлю здоровье, пожалуй.

А мне, понимаешь, трудиться… Справедливости в жизни нет!

«Удивительные вести из синклита! Стратиг флота Киндяшков выразил намерение ввести на флоте должности корабельных капелланов!»

Ну еще бы они не удивительные, учитывая наши, мягко говоря, недружественные взаимоотношения с патриархом Константином. Он уже через месяц после начала шоу порывался предать меня анафеме, но, поскольку я не являюсь ни ересиархом, ни лжеучителем, ни раскольником, ни даже повстанцем или узурпатором, пришлось бедолаге обойтись отлучением меня от церкви. Только к тому моменту шибко верующие с Роксаны уже разбежались, и мне на заскоки патриарха было пофигу-у-у-у…

Нет, человек я вообще-то верующий, – вот без бздо, чес слово, – но не воцерковленный, да к тому же убежденный антиклерикал. Наверное, слишком хорошо историю знаю, представляю себе, что бывает со странами, где первую скрипку начинают играть священники. Чистых, светлых людей, которые желают нести своей пастве проповедь, строить духовное, моральное общество любящих друг друга сограждан – просто так любящих, со всеми их недостатками, от чистого сердца, а не по велению свыше и не под страхом вечных мук, – моментально оттирают на вторые, третьи, а затем очень быстро и десятые – двадцатые роли всевозможные борцуны за «посконный лад» да «вечные ценности», ханжи, фарисеи, люди злобные и недалекие. Стоны и скрежет зубовный, крики об упадке, нравственной распущенности, преследование инаковости, свободо-, здраво-, а потом и просто мыслия, игра на низменных чувствах охлоса, поиск врагов действительных или мнимых и их полное, беспощадное уничтожение, террор, постоянный страх показаться недостаточно твердым в вере, упадок научной и культурной мысли, полное неприятие другой точки зрения – вот методы, вот средства их, людей, которые не живут сами и не желают дать жить другим. И чем темнее небеса от дымов аутодафе, чем чернее страх простых людей – тем больше их власть и тем больше власти им хочется. А для этого нужны новые враги, новые гекатомбы жертв, нужны поступки, да такие, от которых черти в аду креститься принимаются. Полный запрет мирских радостей, полное подавление воли паствы – вот их метод и вот их цель.

А начинается-то все, как правило, вполне невинно, с заботы о моральном и физическом здоровье нации. С кампаний по порицанию чрезмерно коротких юбок, ибо это разжигает похоть, с запретов на информацию, на знания, которые могут как-то шокировать детей и подростков (словно когда они станут юношами и девушками доселе прекрасный мир не шокирует их куда больше и сильнее своей грязью и чернотой, открывшейся сразу и во всей своей неприглядности), с мнимой заботы о непьющих и некурящих, с ограничений, запретов, указаний того, что морально, а что нет, с требований подчиняться замшелым догматам, будь ты хоть инородец, хоть сто раз атеист, с ограничений свобод, а проще говоря – с вытравливания у людей из черепушек мозгов, с поиска врагов общества и приписывания им всего, что только можно и нельзя, дабы запугать обывателя, сделать из него своего союзника, а потом – раба.

Умирают такие государства, гибнут под ударами эволюционировавших соседей, обошедших догматиков в своем политическом и экономическом развитии, если вовремя не окорачивает бедославных борцунов власть, а наоборот, срастается с этими пустосвятами.

Все начинается с того, что религия, вера – вещи глубоко интимные – становятся обязаловкой, с того, что Церковь, вместо тихой заботы о душах прихожан и, куда уж без этого, о своей мошне, нравоучительно вещает. Как только поднимают головы клерикалы, как только проявляются их попытки что-то кому-то навязывать – надо бить. Бить жестоко и беспощадно. Иначе – стране конец.

Вот и воюем с патриархом, чересчур на мой взгляд, навязчивым. Тихо воюем, сор из избы не тащим – ведь те, кому храм – это обитель не только Создателя, но и место, где им покойно и хорошо, они-то ни в чем не виноваты. Так к чему их расстраивать?

Я, правда, не только с патриархом не дружу, не одним антиклерикализмом жив Киндяшков. Тоталитарофагов тоже не люблю, к примеру. Согласитесь, любой из нас неоднократно слышал нечто вроде: «Сталина на них нет»…

Нет, к самому Виссарионычу я очень даже неплохо отношусь, без преклонения, но и без неприязни особой. Не в Сталине дело – был он обычным homo, весьма при этом даже sapiens, что-то делал прекрасно, в чем-то ошибался, где-то и палку перегибал… Никто не свят.

Нет, дело не в Сталине (Гитлере, Франко, Корнелии Сулле и т. п.), а в вождизме, желании «твердой руки», совмещенной с верой в «доброго царя», а, если приглядеться, наоборот – в нежелании. Нежелании делать хоть что-то вообще, ни для себя, ни тем паче для окружающих, мечта о том, что прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете, все всем задарма сделает (но мечтуны все равно скажут, что сделано не так, и плюнут ему в спину), нежелании принимать решения, брать на себя ответственность, не говоря уже о повышенных обязательствах. Мечта о вожде, суровом, но мудром, который ужо порядок-то понаведет, сраной метлой вычистит и коррупцию, и преступность, и леность, прижмет негодников к ногтю, и будет мечтунам щастье. Многа-многа.

Не осознают, убогие, что при выметании и они могут попасть в разряд мусора, шлака истории, балласта, не понимают, что не нужны они, Alte Kampfer`ы[3]такой власти. Требуют сильную руку, которая разом покончит с преступностью и развратом, выведет страну на первое место в мире да посадит всякое жулье и яблони на Марсе. Не осознают, не понимают, что их это непременно коснется, что чем сильнее власть, тем, разумеется, страна сильнее… и народ бесправнее. И чем сильнее радовались победе демократии в 1991-м, тем швыдче ратуют за сильную руку теперь.