Заказ блюд оказался нелегким делом, а еда и того хуже. Рут заявила, что ей ничего не нравится, и отталкивала все тарелки, за исключением слойки с кремом, которую подали в конце обеда. Расковыряв тесто, Рут высосала из слойки крем, перепачкав при этом все лицо.

Грейс расстроилась, но не пала духом. Не было ничего удивительного в том, что их отношения складывались так непросто. Они ведь совсем не знали друг друга, так что нужно было запастись терпением.

Однако спустя три дня оптимизм Грейс поугас. Все это время она водила Рут по тем местам Нью-Йорка, которые могли бы представлять интерес для ребенка. Но Рут не понравились ни сверкающие огни Таймс-сквер, ни зоопарк, а каток Рокфеллеровского центра вызвал лишь презрительное фырканье. Ей вообще ничего не нравилось, и Грейс ничего не могла с этим поделать.

А кроме всего прочего, Грейс не видела Джека с того самого дня, когда он внезапно замолчал и вышел из ее квартиры. Глупо, конечно, но Грейс так часто смотрела в окно, что даже Рут поинтересовалась, кого это она там выглядывает. Грейс говорила себе, что отсутствие Джека ее только радует, и при этом старалась не замечать, что сама же не верит ни единому своему слову.

Ситуация усугублялась и тем, что Грейс до сих пор не получила ни одного ответа от компаний, в которые разослала резюме. В перерывах между прогулками с Рут она обзвонила все компании, и везде отвечали одинаково – ей сообщат, если она их заинтересует.

За помощью к родителям обращаться не хотелось. Слава Богу, все эти годы она практически не тратила свои сбережения, так что средств к существованию было пока достаточно. Но надолго ли их хватит?

Рут жила у нее уже две недели, когда Грейс наконец увидела Джека. Погода в последние дни марта начала медленно меняться к лучшему, обещая вместо зимы солнце и тепло. Как-то вечером, когда девочка уже уснула, Грейс открыла окна в квартире и вышла на улицу подышать воздухом. Она сидела на крыльце пригорюнившись, размышляя о том, что у них с Рут ничего не получается. Девочка все больше замыкалась в себе, проявляла агрессивность и уже потихоньку стала таскать из кошелька Грейс монеты, пополняя свою копилку украденных вещей. Грейс не знала, как они обе доживут до того времени, когда для девочки будет найдена более опытная семья.

Джека Грейс не заметила, пока тот не остановился перед ней и не окликнул по имени. Она подняла голову.

– Джек, – промолвила она и сама удивилась тому, каким нежным тоном произнесла его имя.

Беренджер, как всегда, выглядел прекрасно, хотя при ближайшем рассмотрении можно было сказать, что у него выдался трудный день.

– Что случилось? – спросила Грейс. – Ты неважно выглядишь.

Джек усмехнулся:

– Хочу напомнить тебе, что ты как-то назвала меня бесчувственным и бестактным, когда я сказал тебе, что ты плохо выглядишь.

– Все дело в том, что ты мужчина, а я женщина, и мужчины ни в коем случае не должны говорить дамам такие слова, как бы жутко те ни выглядели.

– Ты вычитала это правило в какой-то книжке? – поинтересовался Джек.

– Нет, это обычная норма вежливости.

Несколько секунд Джек внимательно разглядывал Грейс, затем поинтересовался:

– Что это за игра, Грейс, в которую мы играем? В ней кто-то должен победить, а кто-то проиграть?

Грейс ошарашенно уставилась на Джека, ее поразила и ужаснула эта мысль. Один из них победит? А второй проиграет?

– Прости, – извинился Джек, – я дежурил двое суток подряд и очень устал.

Грейс вспомнила несколько часов, проведенных в приемном отделении, и вздрогнула.

– Надо издать закон, не позволяющий работать так долго.

– Скажи это тем безумцам, которые, почувствовав приближение весны, сломя голову выскакивают на улицу и попадают в аварии. Больница едва справляется с потоком пострадавших.

Несмотря на морщины на лбу и щетину на подбородке, Джек оставался очень симпатичным. По телу Грейс разлилось чувственное тепло, и ей потребовалось определенное усилие, чтобы взять себя в руки.

– А зачем тебе это нужно? – спросила Грейс, вспомнив статью о его прекрасной работе в Коннектикуте. – Ты ведь мог бы работать в других, лучших условиях.

Лицо Джека потемнело, было заметно, что он сдерживает себя.

– Я занимаюсь этим, потому что кто-то должен это делать, и у меня хорошо получается.

– Значит, ты один из тех докторов, которые выполняют роль Господа?

Джек нахмурился.

– Нет, я веду борьбу с Богом за человеческие жизни. Каждый день, каждую минуту. И очень часто выхожу победителем.

Грейс поразило его высокомерие.

– Значит, ты сражаешься, Джек? Пытаешься спасать людей... или что-то доказать?

Морщины на лице Джека стали еще глубже.

– Я не понимаю, Грейс, о чем ты говоришь.

– О том, что, когда у тебя мрачный взгляд, я задумываюсь: кто ты на самом деле? Почему ты здесь, почему работаешь в больнице? Почему не желаешь признавать тот факт, что тебя ко мне тянет?

– Я такой, каким ты меня видишь, не больше и не меньше, – ледяным тоном ответил Джек. – А почему меня тянет к тебе, я и сам не понимаю, как, впрочем, и ты.

Джек стал подниматься на крыльцо, но замер у входной двери, потому что в этот момент Рут высунулась в окно и позвала:

– Грейс?

Грейс и Джек разом подняли головы.

– Я здесь, Рут! – крикнула Грейс.

– Рут? – спросил Джек. – Это та маленькая родственница, которая живет у тебя?

– Да.

– Что-то голос у тебя невеселый.

– У меня? Нет, что ты.

Джек снова спустился вниз на несколько ступенек и внимательно посмотрел на Грейс.

– Ну и как вы уживаетесь? Только честно.

– Замечательно, просто чудесно.

Джек усмехнулся:

– По твоему виду не скажешь.

– Ну, скажем, мы живем хорошо, день ото дня все лучше и лучше, – солгала Грейс, понимая, что на самом деле хуже уже некуда.

Дверь подъезда распахнулась, и на пороге появилась заспанная Рут. При виде Джека ее обычная агрессивность сменилась смущением, а затем и вовсе робостью. Девочка ухватилась за ручку двери и прислонилась головой к косяку.

Джек отошел от Грейс и подошел к Рут. Они смотрели друг на друга, как бы оценивая. А затем Джек улыбнулся. Такой улыбки Грейс раньше у него не видела, это не было похоже на то, как он улыбался ей или Тимми и Марвину. Это была какая-то особая улыбка, делавшая его совсем не похожим на строгого и сдержанного мужчину. Сейчас Джек напоминал большого доброго медведя, правда, очень усталого.

– Привет, – сказал Джек.

– Рут, это доктор Беренджер, – представила его Грейс.