Лукреция слушала затаив дыхание. Потом долго смотрела то на изображение словно чем-то слегка раздосадованного толстячка, то на тонкий, нежный лик Богоматери под куполом апсиды. Чем же должен был взять эту нежную девочку взрослый, чуть потрепанный жизнью мужчина, что она бежала с ним, презрев не только родительское проклятье, но и обет, данный Господу?

Мария в ответ пожала плечами:

– Полюбила. Видно, было за что. Его могила здесь, в соборе. Сполетцы не позволили увезти прах художника обратно во Флоренцию.

– Он жил во Флоренции? Но почему тогда умер здесь?

– Ох, темная это история… Они расписывали апсиду вместе с другом фра Диаманте, семью художник оставил во Флоренции. Как-то вечером засиделись в кабачке, изрядно выпили, а наутро фра Филиппо не проснулся.

– Отравили?

– Возможно… Он и в шестьдесят четыре года, говорят, мог соблазнить любую красотку, – Мария кивнула на лопоухое изображение. – Шли разговоры, что отомстил отец очередной обманутой девчонки. Но в Сполето его все равно любили, не отдали во Флоренцию.

По пути в покои своей новой хозяйки Мария еще рассказывала о запретной любви фра Филиппо и Лукреции, которая не испугалась ничего и бежала из монастыря с любимым человеком. Не испугалась даже проклятья собственного отца.

– Как ты думаешь, она была счастлива? На фреске у нее грустное лицо…

– Не думаю, что всю оставшуюся жизнь, муженек-то не угомонился, так и жил в бедности, хотя имел большие доходы…

– Почему?

– Видно, у художников деньги не держатся в руках, к тому же он продолжал тратить на красоток… – Мария сокрушенно вздохнула. – Все мужчины таковы…

– Не все.

Лукреция и сама не знала, почему вдруг возразила. Просто ей очень хотелось, чтобы Альфонсо был другим, верным и готовым на жертвы.

Ночью Лукреции снился нежный грустный образ с купола апсиды, написанный любвеобильным Филиппо Липпи со своей супруги Лукреции. Проснувшись в слезах, она долго лежала в темноте и тихо плакала. О чем? И сама не знала. О том, что Альфонсо далеко, что скоро родится ребенок, но его отец не возьмет малыша на руки первым, что она брошенная жена, что все складывается вовсе не так, как хотелось.

Не думалось только о том, что Альфонсо виноват. Нет, даже сейчас Лукреция не винила мужа в побеге. Альфонсо слал сумасшедшие письма, в каждой строчке, каждом слове которых сквозила любовь к ней и будущему ребенку, звал к себе, но ни словом не обмолвился о том, что вернется. А она не могла уехать, теперь кроме ребенка, который вот-вот родится, и имени Борджиа у нее был Сполето – город, за который она ответственна. Разве можно предать жителей Сполето, которые не предали своего такого странного художника?

Лукреция уже вспомнила, что знала о Липпо. Этот художник славился тем, что рисовал Мадонн совершенно обычными женщинами. И хотя она не видела до сих пор ни одной работы Липпи, слышала, что у него учился Сандро Боттичелли и что Липпи первым стал расписывать купола по кругу. Несомненно, любовь подсказала фра Филиппо писать Мадонн с лицом возлюбленной…

Утром, увидев Марию, Лукреция вдруг заявила:

– Она была счастлива!

Повитуха не удивилась, кивнула:

– Конечно, тот, кто любит, обязательно счастлив.

Наклонившись к уху новой подруги, Лукреция вдруг заговорщически заявила:

– Вот рожу сына, наведу порядок в Сполето и тоже удеру к своему возлюбленному!

Мария явно почувствовала на своей шее петлю… Папа не простил бы им всем побега любимой дочери с внуком или внучкой. Но отговаривать сейчас Лукрецию было бесполезно, во-первых, она явно дочь своего отца, а потому ей плевать на любые уговоры, во-вторых, очень не хотелось разрушать веру женщины в торжество любви, тем более, перед самыми родами. Мария тихонько вздохнула: и что за глупец у нее муж?

– Мадонна Лукреция! Мадонна Лукреция!

Лукреция с трудом стряхнула с себя сон:

– Что случилось? Что слу… – договорить не успела. – Альфонсо!

Альфонсо зарылся в светлые волосы своей супруги:

– Лукреция, любимая, как я по тебе скучал! Простишь ли ты меня когда-нибудь?

– Я не сержусь, главное – ты вернулся! Я так не хотела, чтобы наш ребенок родился без отца!

Папа сумел договориться с королем Неаполя Фредерико, дядей Альфонсо, о его возвращении к супруге. Фредерико посмеялся над новым назначением Лукреции, ему было ясно, чего ради Борджиа затеял этот маскарад, но если честно, самого короля мало волновала судьба незаконнорожденного племянника: Альфонсо помогали только потому, что он был разменной монетой между Папой и королем. Как и Лукреция…

Эти двое не принадлежали себе, их судьбы были завязаны на происходившие по воле короля Франции Людовика события, в которых принимал активное участие Чезаре и был весьма заинтересован Папа.

Супружеская пара, счастливая воссоединением и подготовкой к рождению ребенка, много времени проводила вместе. Правда, начались осложнения, которые удалось счастливо разрешить.

В первый день Лукреция не хотела никого видеть, кроме своего драгоценного Альфонсо. Она не могла наглядеться на мужа, конечно, показала ему изображения Филиппо Липпи и его фрески, рассказала историю необычной любви, до самого заката с крепостной стены показывала окрестности, хваля и хваля Сполето и округу… По ее словам выходило, что лучше этого места на Земле нет. Жители и охрана радостно приветствовали красивую молодую пару, явно любящую друг дружку. Это так приятно видеть…

– Ты так хвалишь город, словно в нем родилась.

– Я очень хочу, чтобы Сполето понравился и тебе тоже. Мы могли бы остаться здесь жить…

– Остаться? Что ты, Лукреция! Никто тебе этого не позволит, я не заезжал в Рим, но знаю, что Папа ждет не дождется, когда ты вернешься.

– Он сам отправил меня губернатором в Сполето.

И тут Альфонсо допустил ошибку, усмехнувшись:

– Чтобы чем-то занять и убрать подальше от меня!

Лукреция вскинула головку, глаза возмущенно заблестели, в голосе послышались металлические нотки:

– Я правлю Сполето, а не просто пребываю здесь! Это только сегодня я позволила себе не заниматься делами из-за твоего приезда, но их за день накопилось немало и завтра придется просидеть в кабинете куда дольше обычного!

– Не сердись, любимая, я не хотел усомниться в твоих талантах. Просто Папа мог бы сделать губернатором Джоффредо, ведь он сын, а не дочь, к тому же беременная. Джоффредо приехал с тобой в Сполето, но, насколько я понял, бездельничает?

– Вот именно! Джоффредо не способен быть правителем, Его Святейшество знал, кому доверить город.

В голосе Лукреции слышалась такая уверенность в своих силах, что Альфонсо невольно улыбнулся, он привлек жену к себе, поцеловал в золотистые волосы: