что могу уйти прямо сейчас, если захочу. — Это долгая история, но клянусь, с Кэшем я в безопасности.

Даже стоя к нему спиной, я чувствую, как Кэш расслабляется от моего заявления. На его лице, несомненно, нарисована дерзкая ухмылка.

— Ты слышал леди. Теперь вали, — гордость в голосе Кэша заставляет мои губы дернуться, сдерживая улыбку.

Лео собирается уходить, но колеблется, оборачиваясь, чтобы посмотреть на меня.

— Тогда попроси своего нового друга найти потерянные записи с камер наблюдения в клубе в ночь убийства. Может, мы сможем увидеть лицо этого загадочного Дага.

— Извини, Саксон. Что я могу сказать? Ошибки случаются. Но я уверен, что ты в этом профи.

Насмешки Кэша — всего лишь фоновый шум, а мое тело все еще гудит, пока я иду к лифту, сгоняя адреналин, все еще бурлящий в организме. Двери сразу же открываются. Я вхожу внутрь, наблюдая за Кэшем прямо за собой в зеркале на задней стене лифта.

Моя кожа горит, когда я кладу руки на холодные металлические поручни вдоль зеркальной стены. Глаза Кэша смотрят на мои через отражение, и я чувствую его голод в этом маленьком пространстве. Он нажимает на кнопку, чтобы выбрать нужный этаж. Но это не имеет значения, потому что, как только кабина лифта начинает двигаться, он нажимает на аварийную остановку.

Время замедляется, пока он сокращает расстояние между нами, рот опускается к моему уху.

— Это был довольно смелый шаг для человека, которого ты ненавидишь, куишле, — его дыхание обдувает кожу, вызывая мурашки.

— Я никогда не говорила, что ненавижу тебя, — не в силах сдержаться, я выгибаю спину так, что мои плечи упираются в него.

— Тогда скажи, Харлоу. Что ты чувствуешь ко мне, если не ненависть? — его вопрос задевает самую глубокую часть меня, которая все еще не понимает, почему я чувствую то, что чувствую. И определенно не хочет ему говорить.

Он проводит рукой по моей спине и забирается под одежду. Он ласкает мягкую кожу живота, и в моей глубине поднимается жидкое тепло. Я открываю рот, чтобы ответить, но его другая рука задевает пояс моих леггинсов, и я закрываю рот, прикусив губу, в животе у меня порхают бабочки.

— Ответь мне, куишле, и я дам тебе то, чего ты хочешь… — его пальцы скользят ниже пояса и касаются лобка. — То, чего ты жаждешь. И я даже не заставлю тебя умолять, — он проводит губами по моей шее, и я закрываю глаза, откидывая голову в сторону. Я не понимаю, как легкое прикосновение может быть таким сильным. Его рот едва касается моей кожи, и мне кажется, что подо мной дрожит пол.

Когда его пальцы добираются до копны кудрей, мои глаза распахиваются и снова встречаются с его в отражении. В них есть волнующая глубина, которая дает ощущение, будто я заключаю сделку с дьяволом.

— Скажи мне, и я позволю тебе смотреть, — его голос становится все более требовательным, все менее терпеливым. Его пальцы впиваются в подушечки моего живота, как бы предупреждая. Я наблюдаю в зеркале, как мои щеки покрываются румянцем. От его рук, обвившихся вокруг меня, киска сжимается.

Мой ответ висит на языке, и чем ниже его пальцы скользят в штаны, тем больше я не уверена в том, что сказать. Что я чувствую к нему? Гнев, похоть, возбуждение, надежду, влечение, связь, отвращение?

— Я не знаю, — вздыхаю я и наблюдаю, как его взгляд становится жестоким.

— Этого недостаточно, куишле, — рычит он, отрывая руки и поворачиваясь, чтобы снова хлопнуть по кнопке аварийной остановки.

Лифт снова оживает, и я шепчу:

— Четвертый этаж, — он вдавливает палец в кнопку четвере, его плечи дрожат, а ноги постукивают по полу в быстром ритме.

Он разворачивается и впивается своим ртом в мой. В его поцелуе нет ничего любовного или нежного. Это господство и завоевание. Он прижимает мой лоб к своему, руки сцеплены по обе стороны от моего лица.

— Почему просто не хочешь признать, что ты, блять, принадлежишь мне? — в его словах звучит смесь злобы и мольбы.

Как будто я — первая вещь, которую он когда-либо хотел, но не смог заполучить с помощью грубой силы и изнурительной репутации. Конечно, он мог бы навязать мне себя, но ему нужно не только мое тело.

Ему нужна моя душа.

Не уверена, смогу ли когда-нибудь ее отдать.

Лифт останавливается, двери открываются.

— Иди, возьми свои вещи. Я подожду здесь, чтобы убедиться, что у офицера «дерьмо-вместо-мозгов» не возникнет никаких идей, и он вернется на белом коне, — он холоден и без эмоций говорит, отказываясь смотреть на меня. Удар хлыстом жжет.

Эта поездка в квартиру должна была помочь мне вернуть часть своей силы, а вместо этого я остаюсь растерянной в тупике.

***

Я открываю бутылку вина, решив избавиться от чувства неуравновешенности, возникшего у меня после ситуации в лифте. После того как я собрала сумку вещей, Кэш без единого слова высадил меня у своего дома. Он даже не поставил машину на стоянку и сказал Роману проводить меня до квартиры.

Я колебалась между раздражением, возбуждением и грустью весь день, находясь одна дома.

Дома.

О чем, черт возьми, я говорю? Это место — не мой дом. Мой дом был с Бет, а теперь ее нет, и я живу с психопатом, который думает, что любит меня. А если и любит, то только как объект. Не как человека. Боже, даже то, как он говорит обо мне, всегда носит собственнический характер.

Владение, а не отношения

Я не беру бокал и делаю длинный глоток прямо из бутылки. Мне нужен чертов воздух. И больше вина.

Проходя через спальню Кэша к террасе на крыше, я замечаю белый халат, брошенный на его кровать, и меня пронзает злая мысль. Я порывисто раздеваюсь, заворачиваюсь в халат, бросаю свою одежду за французскими дверями. Мое сердце замирает при мысли о том, что он вернется домой и увидит это.

Подумает ли он, что я сняла одежду для него?

Хотя я знаю, что не смогу повлиять на него также, как он на меня. Выхожу за дверь, оставляя ее слегка приоткрытой, бутылка вина покачивается в моей руке.

Бросаю халат на стол рядом с джакузи и стою полностью обнаженной под лучами заходящего солнца. Воздух щекочет кожу, когда я иду по карнизу, отделяющему бассейн от джакузи. Пар оттуда обдает мои ноги.

Я ныряю в бассейн, прохлада воды обжигает каждый сантиметр моей обнаженной кожи. Ощущение мгновенно напоминает мне о том, как мы с Бет и друзьями окунулись