Обычно Лидочка встречалась с куратором на явочной квартире раз в неделю, в понедельник. Сегодня была только пятница, но Лидочка решила не ждать три дня. Скворцов всегда подчеркивал, что в случае крайней необходимости она может связаться с ним по рабочему телефону. И теперь, как ей казалось, настал тот самый случай, когда малейшее промедление может обернуться большой бедой.

Номер, который назвал ей Скворцов, Лидочка помнила наизусть. Однако позвонить прямо из особняка Кайзера у нее не было никакой возможности – любой мог подслушать их разговор. И все же, поразмыслив, она решила рискнуть. Спровоцировала ссору и с видом обиженной дурехи ушла в дом. Поднялась на второй этаж, в свою спальню, плотно прикрыла за собой дверь и, немного подумав, заперлась на ключ. Воровато оглянувшись, прилегла на кровать и пододвинула к себе телефонный аппарат. Сняла трубку, медленно набрала код Питера, а затем и рабочий номер Скворцова. Когда в наушнике раздался бодрый голос куратора, Лидочка едва не разомлела от нахлынувших на нее нежных чувств. Однако взяла себя в руки.

– Это Лида, – представилась тихо. – У меня новости… К сожалению, не могу долго говорить. Я на даче.

– Понял.

– Полчаса назад Казимиру звонили из Питера. Скорее всего Зяблик. Они собирались убить какого-то москвича, но ему удалось уйти через подвал. Кажется, этот подвал находится в особняке Казимира. Из него ведет какой-то подземный туннель. Казимир не знал о нем. И еще, он был очень рассержен, что его приказ не выполнен… Да, и еще он говорил о каком-то кладе… Это все, что я запомнила.

– Ты уверена, что речь шла об убийстве?

– Конечно. Казимир приказал найти этого москвича к понедельнику. Найти и убить. Похоже, его заказали…

– Все понял. Ты – молодец, – с теплотой поблагодарил Скворцов.

– Ты и вправду считаешь, что все, что я сообщила, имеет какую-то ценность? – обрадовалась Лидочка.

– Да. Но поговорим об этом при встрече!

Скворцов нажал на рычажок «отбоя», но Лидочка все еще продолжала держать трубку около уха. Ее переполняло чувство глубокого удовлетворения и собственной дерзости – как-никак, впервые в жизни она решилась на отчаянный поступок. Нет, поступок был не отчаянный, а сумасшедший! Ведь она рисковала всем не ради собственного благополучия, а ради любимого человека! А этот человек даже не подозревал, что она любит его всем сердцем!

Неожиданно в наушнике раздался какой-то странный щелчок, словно кто-то положил на рычаг трубку параллельного аппарата, стоящего в гостиной. Восторженное настроение мгновенно улетучилось, уступив место дикому, почти животному страху. Лидочка поняла – ее разговор со Скворцовым кто-то подслушивал, а возможно, и записывал – техника в доме Кайзера была на высшем уровне.

От ужаса Лидочка совсем потеряла голову. Вскочив с кровати, она судорожно заметалась по комнате, не зная, что предпринять. Она не сомневалась, что через несколько минут Казимиру доложат о ее звонке. Это гибель…

«Господи, что же я наделала, дура? – думала она, бегая по комнате. – Почему было не подождать до завтра? Завтра съездила бы в город и оттуда бы позвонила… Боже, что мне делать? Опять звонить Павлу и просить о помощи?..»

Эта идея показалась Лидочке вполне разумной, и она тут же ринулась к телефону. Дрожащим пальцем отстучала знакомый номер и принялась считать длинные гудки – один, второй, третий… Вместо четвертого гудка совершенно неожиданно наступила полная тишина. Эта гнетущая тишина оглушила Лидочку сильнее всякого грохота. На всякий случай она подула в трубку, постучала по ней, но сделала это, скорее, машинально, совсем не надеясь на то, что телефон все-таки заработает. Положив трубку, резко встала с кресла, зябко поежилась и, обхватив себя за плечи, отошла к окну. Она знала, что жить ей осталось совсем немного, но, как ни странно, эта мысль ее ничуть не пугала.

«В конце концов, – рассудила Лидочка, – я сама виновата. Виновата, потому что нарушила правила игры, которые, к сожалению, придумала не я. А за это надо платить…»

В этот момент она услышала шаги – тяжелые, уверенные. Кто-то шел по коридору, направляясь к ее спальне. Тревожно скрипнули половицы, дверная ручка заходила ходуном. Лидочка затаила дыхание.

– Дорогая, ты у себя?

Как ни странно, но в голосе Казимира не чувствовалось злости и раздражения. Это немного успокоило.

«А вдруг пронесет?» – подумала Лидочка и дрожащей рукой повернула ключ. Отскочив к кровати, села напротив зеркала – спиной к двери. Выхватила из косметички первую попавшуюся помаду и принялась красить губы.

– Какого черта ты запираешься? – спросил Казимир, переступая порог.

Лидочка пожала плечами, всем своим видом демонстрируя обиду.

– Ты все еще дуешься?.. Брось. – Казимир подошел к ней вплотную и присел на корточки. Она почувствовала на своей голове его тяжелую и чуть влажную руку, но не обернулась – решила до конца выдержать роль.

– Извини, я погорячился. Утро выдалось тяжелым… Этот тупой Зяблик может кого угодно довести до нервного срыва. А срываемся мы чаще всего на близких…

Было ясно, что Казимир ищет примирения. Иначе какого черта он разговаривает с нею так нежно и ласково?

«А вдруг он ничего не знает?.. – промелькнула спасительная мысль. – Недаром говорят: у страха глаза велики. Телефон ведь могли отключить и на линии. Такое здесь случалось, и не раз…» Почти убедив себя в том, что опасность миновала, Лидочка повернулась к Казимиру и подставила губы для поцелуя.

Он целовал ее долго и страстно. Затем увлек на кровать и принялся расстегивать пуговки халата. Обнажив ее грудь, не смог удержаться от возгласа восхищения, а затем пылко прошептал:

– Ты у меня самая красивая… – И тут же, не меняя интонации, спросил: – Мне сказали, что ты звонила в город… Это правда?

– Звонила. – Ей удалось произнести это почти беспечно.

– Кому?

– Своему парикмахеру… Договаривалась о встрече. Ты не против, если после обеда я смотаюсь в Питер?

Казимир молча погладил ее по волосам, затем поцеловал в шею. Вел он себя вполне естественно, но Лидочка, нервы которой были взвинчены до предела, не ответила на его ласки. Хотя понимала, что обязана сделать это хотя бы для того, чтобы усыпить возникшие подозрения.

Казимир перевернул ее на живот и принялся стягивать с нее трусики. Снимать свою одежду он почему-то не торопился, хотя обычно раздевался первым.

– Ты хочешь уехать в Питер? – насмешливо спросил он, поглаживая ее по обнаженной спине. – К своему парикмахеру?

– Ревнуешь?

– До сегодняшнего дня у меня не было повода ревновать. Но вдруг появляется этот парикмахер, который интересуется подземными туннелями…

В груди у Лидочки что-то оборвалось. Словно лопнула натянутая струна. Лопнула с громким, дребезжащим звуком. Она попыталась встать, но не смогла – Казимир крепко держал ее за шею.