«Или как крылатый осел над куполом земли», — подумал Руслан Берендеев.

— Если вы думаете удивить меня предположением, что это третье — деньги, вы — не Штучный доктор, — рассмеялся Берендеев. Круглолицый, в забавных круглых роговых (Берендеев раньше таких не видел) очках банкир определенно начал его забавлять.

— Боюсь, что я отныне действительно не Штучный доктор, — со вздохом согласился тот. — В лучшем случае — Штучный фельдшер или Штучный медбрат. В худшем… — замолчал.

— Вы сказали, что ждали меня. — Берендееву не понравилось, что банкир так быстро отказался от сомнительной чести быть Штучным доктором. — Стало быть, вам известно, как меня зовут и кто я?

— Нет, — покачал головой банкир. — Но полагаю, вы представитесь. Нестор Иванович Рыбоконь, — протянул вялую, пухлую, но в пожатии неожиданно крепкую и холодную, как у снежного человека, руку.

Машинально назвавшись, Берендеев подумал, что (так часто случается с сумасшедшими) он шел к доктору, а пришел к другому сумасшедшему.

— Наверное, я не единственный, кто читал ваши высоко развешанные объявления, — сказал Берендеев. — Могут ведь прийти и другие.

— Кто не успел — тот опоздал, — несолидно как-то хихикнул банкир. Берендеев понял, что в их разговоре смешно искать логику. — Как там у Хемингуэя… Победитель не получает ничего?

— Если вы не Штучный доктор, зачем я сюда пришел? Кто и от чего меня излечит? — спросил Руслан Берендеев.

Не ответив, Нестор Рыбоконь поднялся с кресла, шагнул к встроенному в стену шкафу, снял с плечиков то ли плащ, то ли саван — серый, как асфальт, но в какую-то идиотскую то ли крапинку, то ли искру.

— Это… что? — с недоумением принял странную дерюгу Берендеев.

— Халат Штучного доктора, — ответил Нестор Рыбоконь. — Надевайте, он ваш.

Берендеев подумал, что если к этому халату еще и колпак со звездами, то смело можно на средневековый костер.

— А сам Штучный доктор? — мягко, дабы не спровоцировать у сумасшедшего приступ буйства, полюбопытствовал Берендеев.

— Передо мной, — обрадованно ответил банкир. — Он передо мной. Штучный доктор — вы!

— Таким образом, это вы пришли ко мне, чтобы излечиться, — скосил глаза на скомканные на столе объявления писатель-фантаст Руслан Берендеев, — потому что только я знаю, что это за болезнь, и только я смогу вас излечить?

— Ну, я бы не стал персонифицировать, — рассеянно взял со стеллажа статуэтку крылатого осла Нестор Рыбоконь. — Дело обстоит несколько сложнее. Скажем так, не меня лично, хотя, конечно, и меня в какой-то степени, а… всех.

— Всех? — уточнил Берендеев. — То есть… человечество?

Председатель совета директоров «Сет-банка» отошел в угол к лунному глобусу, попытался установить на нем крылатого оскалившегося осла. Ослу, похоже, там не понравилось. Он так и норовил соскользнуть. Берендеев подумал, что еще одна-две попытки, а потом сумасшедший банкир возьмет да запустит тяжелой статуэткой ему в голову.

— Вы бесконечно разочаровались в людях. (Осел, не иначе как задействовав крылья, закрепился на невидимой с земли стороне Луны, а именно посреди Пустыни рыб, — Берендеев и не знал, что на обратной стороне Луны есть территория с таким странным названием.) Вернее, не просто разочаровались, — продолжил Нестор Рыбоконь, — а потеряли к ним всяческий интерес. Грубо говоря, отныне люди не могут вас удивить.

— Некоторые, наверное, могут, — возразил Берендеев.

— Еще я хочу вам заметить, что по жизни человека ведет не только судьба, но и ее, так сказать, негатив — фортуна. Фортуна, как правило, не вознаграждает за добродетель. Вы можете совершить дикий, безрассудный поступок и… вдруг все ваши желания исполнятся. В то же самое время вы можете бесконечно долго сохранять добродетель, жить как полагается, но единственное, что вам стопроцентно гарантировано, — унылое прозябание и какая-нибудь нелепая смерть…

— То есть вы хотите предоставить мне шанс? — усмехнулся Руслан Берендеев.

— Ваша личная жизнь сейчас столь пуста, что вы больше не боитесь смерти… — посмотрел в глаза Берендееву Нестор Рыбоконь. — Следовательно, вам нечего терять. Вы вполне созрели, чтобы жить не среди людей, но среди поставленных целей. Поверьте, это ничуть не менее интересно. Ловите! — вдруг бросил через весь кабинет статуэтку крылатого осла. — В это трудно поверить, — продолжил, когда Берендеев, легко поймав (он сам не ожидал от себя такой ловкости), поставил статуэтку на стол, — но она из чистого золота. И еще труднее поверить в то, что я вам ее дарю. Из чистого золота — от чистого… разума!

— Нестор Иванович, вероятно, вы очень богатый человек, — заметил Берендеев.

— Ошибаетесь, — рассмеялся банкир. Берендееву показалось, что смеется не он, а осел, как выяснилось, слегка поранивший ему острым крылом ладонь. Берендееву вдруг пришла в голову мысль, что статуэтка облита… ядом. Ядом, вызывающим… смертельный понос. — Я беден, как… рыба в пустыне. Точнее, как, — внес какое-то совершенно нелепое уточнение Рыбоконь, — церковная рыба в пустыне.

— В таком случае, к чему эти подарки? — спросил Берендеев.

— Как к чему? — удивился Рыбоконь. — Чтобы разбогатеть — бесконечно, как только позволительно смертному человеку! Как только может разбогатеть… рыба в пустыне!

— Интересно, каким образом? — поинтересовался Берендеев, ощущая вокруг себя странное сгущение и потемнение воздуха, как если бы произносимые слова могли, подобно химическим реактивам, воздействовать на атмосферу. «Если бы, подумал он, — тогда над Москвой стояла вечная непроглядная ночь». — Кто может сделать богатой… рыбу в пустыне? Он? — кивнул на золотого крылатого осла.

— Нет, — снял очки, посмотрел Берендееву в глаза банкир. Берендеев подумал, что кто-то уже точно так же смотрел ему в глаза. И он уже испытывал, выдерживая другой взгляд, такие же (не сказать чтобы приятные) ощущения. — Вы.

В вечернюю пору Ботанический сад был пуст. Берендеев вошел в него, как в холодный огонь, минуя главный вход, со стороны покрытого опавшими листьями, как экземой, пруда, для чего пришлось протиснуться сквозь разжатые неведомым богатырем толстые чугунные прутья, отделяющие Ботанический сад от ВДНХ (или как там она сейчас называлась). Пруд был местом сбора готовящихся к отлету в Африку, а может, в Азию уток, к которым непонятно с какой целью примкнул огромный, белый, как врач в халате, как ангел, пеликан. В косых закатных, отражающихся от воды лучах пеликан напоминал живой фонарь. Быть может, он учил уток психоанализу (врач) или добродетели (ангел)?

Писателю-фантасту Руслану Берендееву доставляло горькое, ни с чем не сравнимое удовольствие бродить в одиночестве в сумерках по аллеям осеннего Ботанического сада. Это была территория, где пуля могла достать его в любое мгновение. Гуляя среди деревьев и теплиц, Берендеев ощущал легкую тяжесть на переносице, как будто там лежала невидимая монета. Переносица трепетно ждала пулю, как невеста жениха. Берендеев так часто и много размышлял о пронизывающих воздух, входящих в теплые головы и тела свинцовых и никелевых пулях, что они стали казаться ему обязательными фрагментами атмосферы. Мир был разделен на секторы, расчерчен траекториями пуль, как ночное небо спутниками и созвездиями. Особенно густо пуль-спутников было в секторе под названием «конкуренция». В России экономическую конкуренцию как основополагающую составляющую демократического общественно-политического устройства заменила конкуренция киллеров. Рынок киллеров был едва ли не единственным процветающим в России рынком. Пуля была универсальным экономическим (а в последнее время и политическим) инструментом, снимающим любые противоречия. Предназначенная Берендееву пуля пока покоилась, как Спящая красавица в хрустальном гробу, в вороненом стволе. Берендеев не знал, где именно в данный момент находится хрустально-вороненый ствол-гроб, но совершенно точно знал, что где-то находится.