почти не слышала его. Мне просто хотелось свернуться калачиком и заплакать.

Данило наклонился ближе ко мне, его голос был успокаивающе нежным.

— София…

Дверь распахнулась, и в комнату вошла Анна. Ее глаза сфокусировались на мне. Она бросилась ко мне и крепко обняла. Отстранившись, она внимательно посмотрела мне в лицо.

— София, что случилось?

Я судорожно сглотнула. Сантино вошел на кухню, одетый только в шорты. Он свирепо взглянул на Данило, который ответил ему тем же пылким взглядом. Слезы начали расти в моих глазах. Анна, конечно, заметила это и опустилась на стул рядом со мной. Она прищурилась, глядя на Данило.

— Что ты сделал?

Я схватила ее за руку и сильно сжала, чтобы остановить. Она захлопнула рот, но я видела, что это ей дорого обошлось.

— Мне нужна твоя свежая одежда, — сказал Данило Сантино. — Мы примерно одного роста.

— Пойдем, — пробормотал Сантино.

Данило последовал за ним, но прежде чем вышел из кухни, он обернулся и сказал:

— Я должен попрощаться, прежде чем уеду. Держись подальше от неприятностей.

Я ничего не ответила. Мне хотелось ударить его, хотелось разозлиться и закричать, но я не была таким человеком. Потом они с Сантино наконец исчезли.

Анна встряхнула меня.

— София, поговори со мной!

— Мы можем прогуляться? — спросила я, поднимаясь на ноги.

Схватив наши пальто, Анна последовала за мной к озеру. Мы молчали несколько минут, пока шли к берегу. Наше дыхание затуманилось в холодном утреннем воздухе. Наконец я остановилась и посмотрела на озеро.

Лицо Анны исказилось от беспокойства.

— Что случилось? Данило сделал тебе больно?

Как я должна была ответить на этот вопрос? Боль не могла скрыть те страдания, которые я испытывала.

— София, скажи мне, что случилось прямо сейчас, или я пошлю Сантино за Данило.

Сомневаюсь, что Сантино что-нибудь предпримет, что бы там ни говорила Анна. Теперь мы все были связаны общим секретом.

Так что, я рассказала всё Анне, хотя мои щеки пылали от стыда. Мне нужно было сбросить это с себя, и не было никого, с кем я могла бы поговорить об этом.

Анна дала мне выговориться, а потом заключила в объятия. Я почувствовала себя немного лучше после того, как избавилась от всего этого, но все еще не была похожа на себя. Но когда в последний раз я была самой собой? Сейчас не время искать дорогу обратно к ней. Сначала мне нужно привести себя в порядок, и я это сделаю.

Я все еще чувствовала боль, и моя грудь болела так, как после похищения Фины, будто мое сердце было буквально разорвано в клочья.

Анна выглядела так, словно ей ничего не хотелось больше, чем выследить Данило, но она просто крепко держала меня, ее глаза остекленели.

— Ты должна прекратить, София. Ты…

— Знаю, — ответила я.

Ее глаза расширились от удивления. Анна годами твердила мне, что я должна прекратить пытаться завоевать Данило, убедить его в моей ценности. Но я так жаждала его одобрения, его внимания, признания. Хотела, чтобы он увидел, что я больше, чем утешительный приз, что я так же достойна его, как и Фина. Я менялась всякий раз, когда он был рядом, пытаясь приспособиться к его поведению, пытаясь предугадать его желания. Пытаясь быть той, какой он хотел меня видеть.

Чтобы стать той, как я думала, он хотел меня видеть, я потеряла себя. Я продала себя, отказалась от своей гордости. Думая, какой гордой была мама, я почувствовала стыд за свои действия.

Теперь это прекратится. Я была гордой девушкой Мионе, и пришло время вести себя так же. Будь проклят Данило.

— Кажется, я потеряла себя.

— Она все еще здесь. Ты просто слишком часто ее запираешь. Выпусти ее. До случая с твоей сестрой люди любили тебя такой, какая ты есть. Почему бы им не сделать то же самое сейчас?

Слезы горели в моих глазах.

— Я уже не уверена, что знаю, кто я такая. Все, что я делала последние несколько лет, было сделано для того, чтобы угодить другим. Я отошла на задний план, давая маме и папе место для их грусти. Никогда ни о чем не просила Сэмюэля, потому что не хотела, чтобы он думал, что я занимаю место Фины. Всегда приспосабливалась ко всему, что меня окружало. Я была такой глупой.

— Тогда прекрати. Прошли годы с тех пор, как Фина ушла. У всех было достаточно времени, чтобы оплакать ее, скучать по ней. Пора двигаться дальше, жить настоящим. Какой смысл жить прошлым? Ты не можешь этого изменить.

Я кивнула. Даже если мне было стыдно признаться в этом, я почти не скучала по Фине и частенько забывала о ней — пока кто-нибудь не напоминал мне. Обычно Сэмюэль, Данило или мои родители.

Я хотела жить дальше без багажа памяти о моей сестре, но всегда чувствовала себя ужасно при попытке, потому что моя семья, очевидно, не хотела того же самого.

— Хоть раз будь эгоисткой, София. В этом мире у нас, женщин, так мало выбора, так мало свободы. Нам приходится хватать счастье за шиворот и тащить его за собой. Мы не можем надеяться, что счастье прыгнет нам на коленки. Будь эгоисткой. Ты это заслужила.

Я сплела наши руки. Я хотела быть счастливой.

— Пойдём дальше.

— Ты уверена, что тебе не нужно обратиться к врачу? — спросила Анна, когда я вздрогнула.

— Уверена, — твердо сказала я.

— Сантино мог бы отвезти нас к врачу, которому не пришлось бы ничего говорить ни моему отцу, ни твоему. Он знает достаточно людей.

— Я не нуждаюсь в враче, — повторила я.

До этого Сантино выглядел так, словно готов был кого-то убить. Я сомневалась, что Анна сможет шантажом заставить его сделать что-то еще, что бы она ни имела против него.

— Что мне действительно нужно, так это горячий шоколад.

Анна бросила на меня взгляд.

— Хочешь, я принесу тебе горячего шоколада?

— Да, — ответила я с легкой улыбкой. — Упражняюсь в эгоизме.

Анна закатила глаза, но улыбнулась.

— Просить меня принести горячий шоколад после всего, через что тебе пришлось пройти, нельзя считать эгоизмом. Думаю, нам нужно больше тренироваться.

Мы вернулись в домик, и я устроилась перед камином, поджав под себя ноги и завернувшись в пушистое одеяло.

— С мини-зефиром, — крикнула я.

Моя улыбка медленно угасла. Дотронувшись до живота, я вспомнила все, что произошло вчера. Как я ожидала, что этот день пройдет, когда утром мы с Анной обсуждали наш план, и как далеко он ушел от намеченного курса. Я думала, что прошлая ночь закончится большим откровением: