вообще постилать в тюрьме ковер? Потом она поднялась, подошла к стене, погладила поверхность. Похоже, это не обои, ее просто покрасили. Но почему краска за столько лет не облупилась? Хотя это же квантовиты. Если они создали технологию, которая сама встраивается в организм и позволяет дышать, то почему бы не изобрести краску, которая продержится тысячу лет?

Потом она пошла на кухню. Совсем как у нее дома, только стены другого цвета. Открыла холодильник – полки заставлены овощами, фруктами и бобовыми. Мизуки взяла зеленое яблоко – такое гладкое, яркое и круглое, без малейших пятен. Осторожно надкусила. Сочное, с кислинкой. И очень вкусное. На Форисе тепличные яблоки не были так вкусны. Просто высший сорт. Но с какой радости давать пленникам такую качественную еду?

Мизуки вновь вышла в прихожую. В спальнях ничего интересного не обнаружилось, в санузлах тоже. За окнами темнела ночь на мертвой планете. Выходить на улицу не хотелось. Пожав плечами, Мизуки вернулась в спальню. Раздевшись и улегшись на кровать, она услышала скрип двери. Судя по шагам, это был Фера. Похоже, он шел на кухню. Не наелся, что ли? Ей очень хотелось встать и хоть немного поговорить с ним, но силы покинули тело. Оно мертвым грузом лежало на мягкой постели, и Мизуки поняла, что, если не поспит, то не сможет подняться. А потому закрыла глаза и погрузилась в сон…

После разговора со Светланой Инна попросила Андмора отвести ее к Кроссману. Хоть она и знала, что с ним все в порядке, все-таки ей хотелось его увидеть. Квантовит с подозрением прищурился, но согласился.

Эта комната почти не отличалась от ее комнаты, только кровати здесь почему-то было две. Рядом с одной из них стояла тумбочка с кучей лекарств на ней. Кроссман сидел за небольшим столиком и с хмурым лицом что-то ел. Рядом с ним расположилась Эшли Маклейн, которая соблазнительно улыбалась и наклонялась к мужчине гораздо сильнее, чем позволяли приличия. Кроссман не реагировал на это, но и не отталкивал бывшую жену, отчего у Инны в груди что-то неприятно засвербело. Прежде, чем девушка успела себя остановить, она резко выпалила, обращаясь к Андмору:

– Уберите ее отсюда.

Кроссман, услышав голос Инны, выронил кусок хлеба и обернулся. Маклейн бросила на них взгляд, увидела Андмора, побледнела и опустила голову. Инна обратила внимание на то, что ее руки задрожали. Что же квантовит такого сделал, что эта непоколебимая женщина сейчас тряслась от страха? Кроссман тем временем поспешно вскочил на ноги, но подойти не решился, а Инна вспомнила о том, что поцеловала его в их прошлую встречу, и невольно покраснела, не зная, как теперь себя с ним вести.

Андмор смерил Маклейн холодным взглядом, а потом спросил:

– Зачем ты к нему пристаешь?

– Я к нему не приставала, – тихо сказала Маклейн.

Тогда Андмор подошел к ней, замахнулся и ударил прямо по лицу. Кроссман разозлился:

– Не смей ее трогать!

Однако квантовит не обратил на него внимания. Схватив Маклейн за плечо с такой силой, что та поморщилась от боли, он поднял женщину с кровати и подтащил к стене, после чего они оба исчезли. Все это время Инна стояла в некотором отдалении, отчаянно стараясь не показать, как ее это шокировало.

– Подонок, – буркнул Кроссман и снова плюхнулся на кровать. – Мразь.

Инна промолчала. Сделав несколько глубоких вдохов, она медленно подошла к мужчине и присела рядом. Едва Инна очутилась так близко к нему, как ее тут же обдало жаром, и она постаралась подавить воспоминания о том, как приятно было его целовать. Наверняка Андмор сейчас на нее смотрит, ей нельзя показывать никаких признаков симпатии к человеку. Посмотрев в глаза Кроссмана, она спокойно спросила:

– Как Вы?

– Вроде нормально, – вздохнул он. – А ты?

– А что мне сделается? – она пожала плечами. – Я теперь квантовит. Ну, почти.

Кроссман смерил ее подозрительным взглядом, а потом спросил:

– Ты собираешься участвовать в этой войне, которую планирует Андмор?

Инна немного нервно огляделась. Так и не ответив на вопрос, она вновь заговорила:

– Андмору что-то от меня нужно. Так сказала Светлана.

– Какая Светлана? – не понял Кроссман.

– Светлана Постникова. Первый человек, ставший квантовитом.

Инна рассказала ему о встрече с землянкой и о том, что та ей поведала.

– Все это и вправду очень странно, – говорила она. – Я действительно вижу, что Андмор как-то подозрительно на меня смотрит. Он словно ждет, что я что-то сделаю. Но что?

Какое-то время Кроссман молчал, а потом медленно протянул:

– Помнится, твой отец мне тоже говорил, что Андмор на него странно смотрит.

– Вы думаете, это что-то семейное? Что-то, связанное с наследственностью?

Поколебавшись, Кроссман взял Инну за руку. Девушка не отдернула ее, и тогда он продолжил:

– Послушай, я не знаю, чего хочет Андмор. И вряд ли смогу узнать, ведь его разум бесконечно далек от моего. Но одно мне ясно точно: нам нужно бежать отсюда.

Инна усмехнулась:

– Бежать? Ох, доктор Кроссман, Вы и в самом деле, как животное. Мы не сможем сбежать отсюда. А даже если сможем, то Андмор найдет нас. Мы же больше не можем прятаться за защитным барьером. По крайней мере, я не могу.

– Люди – не животные, – как можно серьезнее произнес Кроссман.

Но Инна сказала:

– Нет, доктор Кроссман. Люди – животные.

А потом вырвала руку, встала и принялась ходить по комнате.

– Вы не видите того, что вижу я, – говорила она. – Это миллионы и миллиарды других миров, миллионы и миллиарды историй, то, как могут развиться события. Пока еще я знаю, что из этого настоящее, но скоро я перестану это понимать. И я стану едина со всеми своими версиями.

Инна вновь остановилась и села рядом с ним. На этот раз она сама взяла его за руку и с жаром произнесла:

– Как Вы не понимаете? Все, что могло бы быть… Я вижу его. Я вижу своего отца.

Кроссман чуть не задохнулся.

– Павел? – пораженно спросил он. – Павел сейчас здесь?

– И да, и нет, – сказала Инна. – Он не в этой самой комнате и, само собой, не в той вероятности, в которой Вы находитесь. Но я вижу версию, в которой он не умер. И мы по-прежнему вместе, все трое, восстанавливаем компьютер и почти достигли цели… Нет, я не просто вижу это, – она помотала головой. – Я чувствую, как счастлива от того, что мой отец все еще жив, и что мы вместе с ним занимаемся любимым делом. Вот что такое быть квантовитом, доктор Кроссман. Мне нравится то, что со мной происходит.