Он резким движением закрыл тяжелую дверь с солидной обшивкой, обеспечивающей полное уединение. Внезапно наступившая тишина врачебного кабинета напугала ее. Сэм подумала, что, может быть, комната звуконепроницаемая. Как глаза, медленно приспосабливающиеся к темноте, ее уши потихоньку привыкали к непривычной тишине, нарушаемой лишь шипением автомобильных покрышек, доносящимся с пропитанной дождем Харли-стрит сюда, на третий этаж, да тихим, но постоянным гудением вмонтированных в стену газовых труб.

Аккуратная, элегантная, хотя и несколько разностильная комната: письменный стол из красного дерева, дубовый книжный шкаф, два удобных кресла, подделка под викторианский стиль, шезлонг и вытянутая в длину картина на стене, на которой было изображено нечто напоминающее стебли ревеня в грозу.

– Присаживайтесь, Сэм. – Он показал на одно из кресел. – Я вспоминаю прекрасный вечер на прошлой неделе. Великолепно развлеклись.

– Неплохо. Было очень мило видеть вас обоих. Гарриет отлично выглядит.

Он сел за письменный стол, оказавшись на фоне естественного пейзажа в окне: верхушки крыш, серое небо и косые струи дождя, сильного, надоедливого дождя, вроде тех дождей в мокрый воскресный день, которые видишь в фильмах или в театральных постановках. Он подтянул рукава пиджака чуточку повыше, словно желая продемонстрировать модные часы на ремешке из крокодиловой кожи и изящные запонки с сапфирами.

– Итак, чему обязан столь высокой честью?

– Мне нужна небольшая помощь… совет. Я пришла к вам как к профессионалу. И хочу заплатить вам за визит.

– Не требуется ничего подобного.

– Пожалуйста, Бэмфорд, я так хочу.

– Не желаю и слышать об этом. В любом случае мне не следовало бы принимать вас, не поговорив предварительно с вашим врачом. – Он подмигнул. – Ну, расскажите…

Она посмотрела вниз, на ковер, дорогой, из чистой шерсти, неопределенно бурого цвета, потом снова подняла глаза:

– Мы разговаривали за обедом… ну, о снах… о предчувствиях.

– Та авиакатастрофа в Болгарии, – напомнил он. – Вы ее увидели во сне?

– Да. – Она помолчала, посмотрела на электрическую лампочку в светильнике под потолком и почувствовала холодный озноб. – Я… у меня недавно был новый сон. – Она снова уставилась на лампочку. – По поводу уикэнда… и он сбылся.

Он слегка наклонил голову и сцепил пальцы.

– Расскажите-ка мне оба этих сна.

Она рассказала ему сон про авиакатастрофу и сон про «Панча и Джуди». О Панче, появляющемся в черном капюшоне и с дробовиком, о том, что произошло впоследствии. Он сидел молча, глядя на нее внимательно и так напряженно, что ей стало неловко. Казалось, он что-то читал на ее лице, как в полиции читают служебное донесение.

– Этот черный капюшон, который присутствовал в обоих снах… у вас есть какие-нибудь ассоциации с ним?

Помолчав секунду, она кивнула.

– И что же это за ассоциации?

Она посмотрела на свои пальцы.

– Это… наверное, из детства. Я… Ну, это очень длинная история.

Он ободряюще улыбнулся:

– У нас уйма времени.

– В нашей деревне жил один парень, – начала Сэм. – Вы, наверное, могли бы назвать его деревенским идиотом, если не считать того, что он совсем не был забавным. Он был отвратительным… злобным, страшным. Он и его мать жили в фермерском домике на самом краю деревни. Дом очень большой и на отшибе, наводивший страх на всю округу. Всегда ходили слухи о загадочных вещах, которые там творились.

– И какого же рода вещи?

– Ну, я не знаю. Черная магия или что-то такое. Его мать, иностранка, была чем-то вроде… ведьмы, полагаю. Мои тетя и дядя время от времени говорили о ней, и ходил такой слушок, будто она была женой или любовницей одного немецкого колдуна, который вроде совершал ритуальные убийства, а этот Слайдер его сын, вот только… – она пожала плечами, – вероятно, это просто обычные деревенские сплетни. Она, конечно, была очень загадочной. Совсем отшельница. На ее ферме творилось много странного. Одна моя приятельница, которая жила в этой деревне, рассказывала много лет спустя, что та женщина находилась в кровосмесительной связи со своим сыном, только не знаю уж, как она-то узнала об этом. – Сэм улыбнулась. – В маленьких сообществах возникает масса странных сплетен. Она… ну, эта женщина… забеременела, родила девочку, но никто никогда не видел ее. Не знаю, родила ли она ее от сына. Ходили слухи о ритуальных оргиях и бог знает о чем еще. Всем детям всегда строго-настрого наказывалось держаться от той фермы как можно дальше. От того дома веяло страхом. Я до сих пор помню это очень четко. И домашние животные у людей там пропадали… ну, собаки и все прочее… и всегда говорили, что это, мол, Слайдер их забрал.

– Слайдер?

– Это его кличка. У него был стеклянный глаз, который он, бывало, то вставлял, то вынимал. Любил прогуливаться по Хай-стрит, а завидев кого-нибудь, вытаскивал глаз и помахивал им. Сама пустая глазница была такая красная, с мертвенно-бледным оттенком и ресницами, загибающимися вовнутрь. – Она подняла взгляд на О'Коннела, но тот не выказал никакой реакции. – А иногда он вставлял себе вместо глаза маленькую луковичку. Случалось, вытащит ее, помашет ею кому-нибудь, пожует ее и выплюнет.

О'Коннел слегка нахмурился.

– Никто не знал, как он лишился глаза. Ходили слухи, что какая-то кошка, которую он мучил, выцарапала ему глаз, хотя я-то думаю, что он попал в автомобильную аварию и там и потерял свой глаз. Поговаривали, что он вообще любил мучить животных… ну, домашних животных, которых он подлавливал. После того как он умер, а его мать переехала, их сад срыли до основания: скорее всего, там нашли что-то вроде склепа.

– А сколько ему тогда исполнилось лет?

– Двадцать с небольшим, полагаю. У него было еще и другое увечье. На одной руке, совсем усохшей, остался всего один палец – большой, отчего она походила на жуткую клешню.

– Какой-нибудь несчастный случай?

– Я не знаю. Но думаю, у него это с рождения.

– А как он умер?

«Годы прошли, – подумала она. – Я не говорила об этом долгие годы ни единой душе». Страх оказался настолько сильным, что она никогда не рассказывала даже Ричарду. На всякий случай… словно опасаясь, что даже одно упоминание о Слайдере может вернуть все это на круги своя…

Вот и теперь она вдруг почувствовала, как что-то надвигается в ее сторону, какая-то тень, вроде облака или волны, которая, достигнув ее, вздымается вверх позади. Сэм задрожала и не сводила пристального взгляда с О'Коннела – чтобы успокоиться. Потом неожиданно призналась:

– Я убила его.

Последовало довольно долгое молчание.

– Вы убили его? – спросил он наконец.

Сэм кивнула и прикусила нижнюю губу. Рассказывать об этом… о предзнаменовании?.. Она надеялась, что все осталось в прошлом, угасло само собой, и если она сможет когда-нибудь забыть обо всем, то, скорее всего, все сложится так, будто никогда ничего и не случалось. Думала, что уж по прошествии-то четверти века она в конце концов сможет почувствовать себя в безопасности и не бояться Слайдера.