это только потому, что проводила анализ ДНК, а я обязана хранить конфиденциальность информации. Может, выкурим сигаретку?

— Я бросил.

— Ты? Да неужели?

Харри кивнул и взглянул на небо. Появились облака. Свинцово-серые снизу, белые там, где они уходили вверх и освещались солнечными лучами.

— Значит, ты сейчас одна, — сказал Харри. — Тебя это устраивает?

— Нет, — ответила Александра. — Но меня, наверное, также не устраивало бы, будь я с кем-то, — она рассмеялась своим хриплым смехом. И Харри почувствовал, что сейчас он производит на него тот же эффект, что и раньше. Так что, возможно, это правда. Возможно, такие чувства так никогда и не умирают, какими бы мимолётными они ни казались.

Харри прочистил горло.

— Вот и настал подходящий момент, — сказала она.

— Для чего?

— Озвучить причину, по которой ты хотел выпить кофе.

— Возможно, — сказал Харри, вытаскивая пластиковую коробку с бумажным полотенцем внутри. — Не могла бы ты сделать анализ вот этого для меня?

— Так я и знала! — фыркнула она.

— Мм. И всё же ты согласилась встретиться со мной и выпить кофе?

— Наверное, я надеялась, что ошибаюсь. Что ты думал обо мне.

— Очевидно, если скажу тебе сейчас, что думал о тебе, это будет выглядеть не очень хорошо, но я на самом деле о тебе думал.

— Всё равно скажи.

Харри криво улыбнулся.

— Я думал о тебе.

Она взяла у него коробку.

— Что это такое?

— Слизь и слюна. Я просто хочу знать, совпадает ли этот образец с тем, что нашли на груди Сюсанны.

— Откуда ты знаешь об этом? Хотя нет, я не хочу знать. То, о чём ты просишь, может быть и в рамках закона, но ты понимаешь, что у меня всё равно будут неприятности, если кто-нибудь узнает об этом?

— Да.

— Так почему я должна это делать?

— Ты мне скажи.

— Хорошо, скажу. Потому что ты собираешься взять меня в спа в этом снобском отеле, в котором ты остановился. А после этого угостишь меня чертовски вкусным ужином. И будешь выглядеть презентабельно.

Харри пощипывал лацканы пиджака.

— Ты не считаешь меня презентабельным?

— Галстук. Ещё ты наденешь галстук.

Харри рассмеялся.

— Договорились.

— Хороший галстук.

 

— То, что какой-то миллионер, вроде Рё, заказывает своё собственное расследование, противоречит нашим демократическим традициям и идее равенства, — сказала главный суперинтендант Бодиль Меллинг.

— Не говоря уже о чисто практических неудобствах, связанных с тем, что третья сторона наступает нам на пятки, — сказал Уле Винтер, старший инспектор Крипоса. — Это просто усложняет нашу работу. Я понимаю, что вы не можете запретить расследование Рё на основании статей уголовного кодекса, но у департамента должен быть какой-то способ остановить всё это.

Микаэль Бельман стоял, глядя в окно. У него был хороший офис. Большой, новый и современный. Впечатляющий. Но он находился в Нидалене. Далеко от других департаментов в правительственных зданиях в центре города. Нидален был чем-то вроде бизнес-парка на окраине города. Двигаясь дальше на север, через несколько минут вы окажетесь в густом лесу. Он надеялся, что новый правительственный квартал скоро будет закончен, что его Рабочая партия25 всё ещё будет у власти и что он по-прежнему будет занимать пост министра юстиции. Ничего не предвещало иного исхода. Микаэль Бельман был популярен. Кое-кто даже намекал, что ему уже пора начинать активнее продвигать себя, потому что грядёт день, когда премьер-министр внезапно решит уйти в отставку. А на одном утреннем совещании, на следующий день после того, как один политический журналист написал, что кто-то в правительстве, например Бельман, должен захватить высший пост в стране с помощью государственного переворота, премьер-министр ко всеобщему смеху спросил, не мог бы кто-нибудь проверить портфель Микаэля. Что было намёком на повязку на глазу Бельмана и его сходство с Клаусом фон Штауффенбергом, полковником вермахта, пытавшегося убить Гитлера при помощи бомбы. Но премьер-министру нечего было опасаться. Микаэль просто не желал его должности. Конечно, быть министром юстиции означало, что ты всегда напоказ, но быть премьер-министром — numero uno26 — значило нечто совсем иное. Давление — это одно, но он боялся света. Слишком много камней будет перевёрнуто и слишком многое из прошлого раскрыто, и даже сам он не знал, что они могли бы найти.

Он повернулся к Меллинг и Винтеру. Многочисленные уровни иерархии отделяли его от них, но эти двое, должно быть, полагали, что могут обращаться прямо к Бельману, поскольку он был бывшим детективом полиции Осло, то есть одним из них.

— Очевидно, что как член Рабочей партии я выступаю за равенство, — сказал Бельман. — И, конечно же, министерство юстиции хочет, чтобы у полиции были как можно более благоприятные условия для работы. Но я не уверен, что мы можем ожидать сочувственного отклика от… — он остановился, подыскивая замену выдававшему его слов «избирателей», — …широкой общественности, если воспрепятствуем расследованию одного из немногих прославленных детективов, которые у нас есть. Особенно когда он хочет взяться за дело, в котором ваши отделы так мало продвинулись. И да, ты прав, Винтер. Нет никаких законов, запрещающих то, что делают Рё и Холе. Но вы всегда можете надеяться, что Холе сделает то, что он в конечном итоге всегда делал в моё время.

Он посмотрел на ошеломлённые лица Меллинг и Винтера.

— Нарушит правила, — сказал Бельман. — Всё, что вам нужно делать, это внимательно следить за ним, тогда, я вполне уверен, вы увидите, как это произойдёт. Доложите мне, когда это случится, и я лично прослежу, чтобы его расследование заморозили. — Он взглянул на свои часы «Омега Симастер». Не потому, что у него была ещё одна встреча, а чтобы показать, что эта окончена. — Как вам такая мысль?

Уходя, они пожали руки так, будто он согласился с их предложением, а не наоборот. Микаэль умел произвести такой эффект. Он улыбнулся и удержал взгляд Бодиль Меллинг на полсекунды дольше, чем требовалось. Не потому, что был заинтересован, скорее по привычке. И заметил, что её лицо наконец-то немного зарумянилось.

 

ГЛАВА 17

Вторник

Самая интересная часть человечества

 

— Мы овладеваем искусством лжи ещё детьми, в возрасте от двух до четырёх лет, и к своему совершеннолетию мы становимся в этом деле экспертами, — сказал Эуне, поправляя подушку. — Поверьте мне.

Харри увидел, как Эйстейн ухмыльнулся, а Трульс недоуменно нахмурил брови. Эуне продолжил.

— Психолог Ричард Уайзман считает, что многие из нас лгут дважды в день. По-настоящему лгут, а не просто говорят белую ложь,