— Я поверить не могла, — продолжала констебль. — Огромный такой прибор между ног. Я чуть на него свое кепи не повесила! — Она искренне веселилась. На западном берегу Ирландии не каждый день подворачивается случай арестовать мужчину-кинозвезду в женском платье.

— Достаточно, констебль, — резко оборвал ее офицер, и на секунду в кузове повисла тишина.

Розали огляделась в поисках того, что могло стать источником вдохновения для эрекции. Она знала, что Макс не гей, и не только из-за его репутации, но и потому, что заметила, какие взгляды он бросает на нее. Значит, констебль. Розали не привыкла судить людей по внешности, но ей казалось, что такая женщина не может спровоцировать неконтролируемое сексуальное возбуждение. Особенно у мужчины, который недавно был женат на одной из самых сексапильных звезд Голливуда. Констебль была крупной и довольно коренастой… конечно, по-своему привлекательной, с хорошими волосами, но она определенно не могла стать объектом мощного влечения.

— Ну и отчего же он у тебя встал? — задала наконец свой вопрос Розали, пригвоздив Макса взглядом твердых, немигающих зеленых глаз. Глаз, которые Макс до этого считал убийственно роскошными, но теперь вдруг нашел назойливыми и откровенно угрожающими.

— Ну, в смысле… я просто не мог удержаться, — ответил он.

— Я и так поняла, что ты не мог удержаться, — бросила Розали. — Я понимаю, что ты не нарочно привел себя в такое состояние. Так от чего же ты не мог удержаться?

Однажды кто-то сказал Максу, что честность — лучшая тактика.

— Послушай, Розали… Это было невероятно… Моя игра… Так справиться с ролью, обмануть копов. Это можно сравнить с высшим карьерным взлетом, с получением „Оскара“ или вроде того…

Взгляд Розали объяснил ему все. Тот, кто сказал Максу, что честность — лучшая тактика, был неправ.

ПУТИ РАСХОДЯТСЯ

К тому времени, когда полицейский конвой прибыл обратно в Дублин, Макс почти физически устал от взгляда роскошных зеленых глаз, которые он находил столь притягательными с той минуты, как увидел. Теперь же они всю дорогу жгли его безмолвной яростью. Взгляд был такой пронзительный и сильный, что Макс начал всерьез опасаться, как бы после у него на лице на всю жизнь не остались шрамы.

Причина ярости Розали заключалась не только в том, что из-за тщеславия Макса она всю оставшуюся жизнь проведет за решеткой. Она понимала, что Гарду на нее натравили другие и ее арест никак не связан с Максом. Нет, причина ее гнева лежала гораздо глубже, в ее раненом сердце.

Макс ей нравился. Один раз, в клаустросфере Пластика Толстоу, он уже спас ей жизнь, и ей это пришлось по душе. Даже у самых суровых, несгибаемых террористок есть склонность к романтизму, и у Розали она была развита очень даже сильно. Она была пылкой деревенской девушкой, выросшей на древних сказаниях и песнях. Если роскошные, привлекательные мужчины хотели рисковать ради нее жизнью, она нисколько не возражала. С самого начала Розали чувствовала, что Макс, возможно, к ней неравнодушен, если судить по взглядам, которые он на нее бросал. Однако она оценивала себя трезво и считала, что такой знаменитый и богатый человек вряд ли может всерьез заинтересоваться ею. Поэтому, когда Макс во второй раз предложил спасти ее, она была глубоко тронута. Розали с детства внушали, что если любишь кого-то, то пойдешь на все, чтобы его поддержать и защитить. Ей казалось, что именно так Макс и поступает. В конце концов, помочь сбежать опасному преступнику — довольно серьезное нарушение закона, а Макс решился на него не задумываясь. Но теперь оказалось, что он сделал это просто из актерского тщеславия, столь неумеренного, что в результате Розали все-таки попалась. И вовсе она ему не нравится, он просто использовал случай выпендриться. Она ненавидела его. Ненавидела потому, что почти в него влюбилась, а теперь никогда больше его не увидит.

Грузовик наконец остановился у здания Центрального полицейского управления Дублина. Сначала вывели Макса.

— Розали, я… — начал он.

— Надеюсь, я больше никогда не увижу тебя, — сказала она, глядя на Макса уже не яростными и пронзительными, а полными слез глазами. — И я больше не хочу тебя видеть.

— И не увидите, — уверил ее инспектор. — Мужчин в женские тюрьмы не сажают, даже трансвеститов.

ЛЮБОВЬ ПОДСКАЗЫВАЕТ ВЫХОД

Макса депортировали на следующий день. Натан ждал его в аэропорту и был с ним, когда Гарда сопровождала его до самолета. Точнее, не до самого самолета, потому что до вылета оставалось еще много времени. Складывалось впечатление, что администрация Дублинского аэропорта, как и администрации всех остальных аэропортов мира, считает своей главной задачей загнать пассажиров как можно ближе к выходу на посадку, прежде чем сообщить, что рейс задерживается на два часа. Они не сообщают, что вы проходите мимо последнего туалета, последнего бара или последнего газетного киоска. Это вы открываете для себя, оказавшись в так называемом „зале ожидания“, а точнее — помещении, где из удобств есть только невероятное количество пластиковых кресел.

Они стояли, прислонясь к стене: Натан, Макс и два копа. Впервые голова Макса была полностью занята исключительно сердечными делами. Единственное, о чем Макс мог думать, это зеленые глаза, которые буравили его, а затем наполнились слезами. Поразительно, но Натан на какое-то время забыл о своей любимой и недосягаемой Флосси. Когда говоришь о фильме, даже любви иногда приходится уступить ему место.

— У меня есть отличная идея для сценария, — сказал он Максу, как только они встретились.

— Если это как-то связано с переодеванием, забудь. Я убью тебя, если ты хоть слово вякнешь о том, что произошло, — рявкнул Макс, — и можешь мне поверить: я знаю, как правильно убивать.

— Нет, что ты, это более масштабная мысль, сюжетный ход. — Натан был очень, очень взволнован. — Я очень, очень взволнован, — сказал он.

— Мне все равно, меня это не интересует. Мир — пустое и унылое место, а я — самый пустой и унылый его житель. — Макс повернулся к копам, которые сопровождали его. — Слушайте, парни. Я подставил женщину, которую, кажется, люблю. Я должен помириться с ней. Пожалуйста, снимите наручники.

Констебли не пошевелились. Макс продолжал:

— Ну пожалуйста, парни. Попробуйте на минуту забыть, что вы крутые, несгибаемые, всемогущие стражи порядка, и разбудите в себе ребенка. Спросите его, как бы он поступил.

— Сынок, мы оказываем тебе услугу, сажая на самолет, — ответил один из них. — Если начнешь отношения с бабой с извинений, то будешь у нее под каблуком всю жизнь. Господи, да тебе придется спрашивать разрешения пойти нажраться в паб.

— Это точно, друг. Нужно быть твердым, напористым, — добавил второй. — Коли любишь, так позвони ей из Штатов и скажи: „Ну ладно, я облажался. Ну и что? Тебя это напрягает, дорогая?“ Скажи ей, что если это ее и правда напрягает, то она может идти к едрене фене. В мире полно куда менее придирчивых девок, мать их…