Поэтому мы позволим себе создать воображаемый, но, по нашему мнению, очень близкий к действительности словесный портрет этой замечательной женщины — верной подруги нашего героя. В скупых строках автобиографии Олтаржевский гордо отмечает, что жена его была вышивальщицей знамен. Эта редкая профессия очень ценилась в России всегда, а особенно в предвоенное и военное время. Полнее представить ее облик нам поможет созданная в тридцатые годы небольшая фарфоровая статуэтка Натальи Данько современницы Марии Викентьевны Олтаржевской.

Наталья Данько родилась в 1898 году, а умерла в 1942 году. В 1998 году отмечался ее столетний юбилей, прошедший почти незаметно. Среди ее сюжетов для фарфоровых статуэток, так полюбившихся советским людям, особенно известна «Вышивальщица знамени». Глядя на эту небольшую фигурку, на это милое нежное лицо, изящные тонкие руки, на то, как она бережно придерживает тяжелое полотнище знамени, мы явственно представляем себе ее имя. Мы вспоминаем о том, как ценилась эта редкая профессия — в полном смысле слова ювелирная, ручная работа. Своими короткими золотыми стежками мастерицы создавали образ знамени, его основную идею, всякий раз разную в соответствии с назначением части. Эти знамена очень интересно рассматривать. Они в полной мере доносят до нас историю битв, в которых им довелось побывать.

Бывало, мастерицам приносили на починку знамена, израненные в боях. Боевое знамя всегда сопровождал эскорт из самых достойных бойцов. И пока мастерицы старательно зачинивали полученные в боях раны на знамени, бойцы пристально следили, чтобы был восстановлен каждый кусочек ткани, не был нарушен ни один стежок золотого шитья, не вкралась бы какая-нибудь ошибка. И хотя их уговаривали пойти отдохнуть после тяжелой дороги, они оставались на своем добровольном посту. Конечно, им очень нравились милые рукодельницы, но прежде всего это был их воинский долг. Иногда бойцы даже оставались ночевать тут же в мастерской у знамени, если ремонт затягивался на несколько дней.

Вполне естественно, что воины не могли оставаться равнодушными к очарованию этих трудолюбивых девушек. Завязывались романы, которые зачастую заканчивались свадьбами. Как именно произошло знакомство Вячеслава Константиновича с его суженой, мы не знаем, но знаем, что они не расстались даже в самое тяжелое для Олтаржевского время, в годы его пребывания в Воркуте. Жена дождалась его и помогла встать на ноги после суровых испытаний.

До нас дошла еще одна фотография. На ней Олтаржевский изображен на фоне деревенской изгороди. Он позирует, нежно обнимая за плечи уютную симпатичную женщину в пестром летнем платье. Возможно, это и есть она — его верная подруга, его жена, его любовь.

А теперь еще несколько слов о скульпторе Наталье Данько, которая так поэтично донесла до нас облик девушки тридцатых годов. Так получилось, что она оказалась одной из тех, кто определил характер советской фарфоровой пластики 1920-х — начала 1940-х годов. Сюжеты ей диктовало само время. Красочная и обаятельная «Вышивальщица знамени», а также «Милиционерка», «Партизан», «Агитатор» совершенно естественно продолжали традиции еще Императорского фарфорового завода. И если для начала двадцатых годов ее вещи казались несколько архаичными и не раз заслужили упрек в чрезмерном увлечении старинным мейсенским фарфором, то для стилистики тридцатых они оказались очень кстати.

На этот завод молодая Данько попала еще в начале века. Сначала — подмастерьем у известного скульптора-монументалиста Василия Кузнецова. С Кузнецовым сотрудничали самые известные в то время скульпторы и архитекторы, в том числе Алексей Щусев. Данько успела приложить руку к барельефам знаменитого московского особняка князя Щербатова на Новинском бульваре и дачи Половцева на Каменном острове в Петербурге. Всплывает имя Данько и каждый раз, когда мы оказываемся в вестибюле станции Московского метрополитена «Театральная» (бывшая «Площадь Свердлова») и рассматриваем чуть тронутые золотом белоснежные фарфоровые барельефы, олицетворяющие искусство дружной семьи народов СССР образца 1938 года.

В тридцатые годы советский фарфор стали тиражировать и успешно продавать за границу. А Данько продолжала увлеченно работать, откликаясь на все веяния времени: она лепила папанинцев и спортсменов, освобожденных женщин востока, обсуждающих конституцию, и сочиняющего Пушкина. Фарфоровые статуэтки Натальи Данько нравились и художникам-новаторам, и любителям старины. Нравились они и простым советским людям, становясь зачастую единственным радостным пятном убогого домашнего быта того времени.

Эти нарядные камерные фигурки никогда не претендовали на то, чтобы из безделушек превратиться в важный документ культурного строительства. Но именно так и получилось. И если в вашем доме каким-то чудом сохранилась одна из ее работ, вспомните, что в ваших руках — драгоценность, произведение высокого искусства. На современных художественных аукционах фигурки Данько оцениваются достаточно дорого.

В годы Великой Отечественной войны Наталья Яковлевна Данько оказалась в блокадном Ленинграде, где погибли от голода ее мать и сестра. Сама она была эвакуирована по Дороге жизни на Урал, но ее ослабленный организм не вынес тягот долгого пути, и в городе Ирбит она умерла. Так закончился земной путь замечательного советского скульптора.

Сразу после освобождения Вячеслав Константинович Олтаржевский смог вернуться в Москву Его первым побуждением было — увидеть свою Выставку. Но на Выставку он не попал. Она была закрыта, а ее территория тщательно охранялась, и простых посетителей, каким стал теперь Олтаржевский, туда не допускали. Напомним, что это был 1943 год. В то время на территории Выставки размещалась разведывательная школа, и вход туда, как объяснили Олтаржевскому, был строго запрещен. Попал он на свою Выставку гораздо позже, уже в 1950-е годы.

Конечно, это было грустно. Но такова жизнь. Некогда предаваться отчаянию, надо было жить дальше.

Сразу же после освобождения, что было редкостью для тех, кто вернулся из заключения в то суровое время, Олтаржевский получил должность, вполне соответствующую его знаниям и опыту Он стал руководителем отдела Научно-технической информации Комитета по делам архитектуры при Совете министров СССР. Одновременно с административной работой Олтаржевский занимался и творческой архитектурной деятельностью. Стране действительно были нужны хорошие, умеющие работать архитекторы для восстановления разрушенного войной, как он писал в письме Сталину. Сначала ему пришлось вспомнить свою студенческую молодость и работу по проектированию зданий и сооружений Московской окружной железной дороги. Он получил заказ на проектирование здания вокзала в Ростове-на-Дону (1946 год), а потом — большой заказ на целую серию проектов зданий вокзалов для Латвийской железной дороги.

Это было время, когда в искусстве особенно ярко звучала тема Великой Отечественной войны. Возникла необходимость увековечить память о Великой Победе. Сразу же начались конкурсы на создание памятников. Во многих из них принимал участие и Вячеслав Константинович. Так, известны его проекты монумента героям Сталинграда. Интересен и необычен в решении памятник Победы в эстонской столице Таллине. Он полностью отражает ту радость победы над сильным и опасным врагом, которая пронизывала всю жизнь послевоенных лет. Памятник представляет собой высокую триумфальную арку, из которой медленно и неспешно выходит генералиссимус Сталин. Сталин изображен в привычном полувоенном френче и со знаменитой трубкой в руках. Но это всего-навсего конкурсный проект, который не был осуществлен — он получился красивым, но чересчур лобовым и даже подобострастным. Но, во-первых, таково было время, а во-вторых, как еще мог архитектор выразить свою глубокую благодарность и признательность человеку, благодаря которому ему удалось вырваться из лагеря, вернуться к полноценной творческой деятельности.