Обошла дом, заглянула в окна, снова звонила. Потом забарабанила в дверь кулаком. Я слышал ее рыдания в той особенной тишине, в какую погружается укутанный снегом мир. Это разорвало мое сердце.

Я перешел улицу, встал возле садовой калитки и позвал ее:

– Бекки!

Она обернулась. Я стоял под фонарем, она могла хорошо меня видеть. Было приятно наблюдать, как страх и подозрительность исчезли с ее лица, как только девочка узнала во мне мужчину из дома в другом конце улицы.

– Здравствуйте, – сказала она сквозь слезы.

– Что, никого нет дома?

– Никого, а у меня нет ключа.

– Родители знают, что ты должна вернуться?

Она покачала головой.

– Я собиралась ночевать у подруги, но мы поссорились. Поэтому я ушла домой.

Это до известной степени оправдывало Джиллиан. Она думала, что дочь проведет ночь в доме подруги и не ждала ее вечером.

– А знаешь что? – сказал я. – Ты можешь заболеть, если будешь долго стоять здесь, на морозе. Давай я отведу тебя обратно к той девочке.

– Нет! – закричала она.

– Ну, тогда пойдем ко мне, а потом я провожу тебя домой. Что скажешь?

Она сомневалась, конечно. Ее ведь учили не доверять незнакомым людям. Но меня-то она знала, по крайней мере в лицо. Она и ее родители здоровались со мной при встрече. Наверное, поэтому Бекки и согласилась. Да и что ей оставалось делать?

Мы налили ей апельсинового сока, угостили домашним печеньем, и Бекки, наверное, решила, что мы милые. Она говорила о школе, о празднике, на котором была, и о том, что отныне словом не перекинется с бывшей лучшей подругой. Она была очаровательна. С нетерпением ждала Рождества и встречи с бабушкой и дедушкой, которых должна навестить 26 декабря. Они родители матери и живут в Норвиче. То есть Джиллиан из Восточной Англии, и это ей подходит.

В моем понимании Восточная Англия – это прежде всего бескрайние зеленые долины. Не могу представить Джиллиан, скажем, среди озер и рек Норфолк-Бродс. Только среди лавандовых полей, где на летнем солнце ее рыжие пряди, должно быть, выгорали до белизны. Один день на пляже – и все лицо в веснушках. И морской ветер, который треплет и путает длинные волосы…

Милли посоветовала оставить на автоответчике сообщение для родителей Бекки, что, конечно, было хорошей идеей. Чуть позже Уорды объявились в моем доме. Он вел себя отвратительно, а она… да, я глубоко в ней разочарован. Мне почему-то подумалось, что Джиллиан может заглянуть к нам еще раз. Если не на следующий день или в ближайшие выходные, то хотя бы сегодня. Чтобы поблагодарить и извиниться за поведение мужа. Но она не пришла. Я снова для нее никто.

Поэтому-то я и решил, что Джиллиан не лучше Мишель Браун. Та тоже больше не объявлялась. Гуляет со своей собакой как ни в чем не бывало, а меня… будто не существует. Женщины не замечают меня, что бы я ни делал. С тем же успехом я мог бы стать человеком-невидимкой. Или испускать нехороший запах, который чувствуется за версту. До последнего момента я надеялся, что Джиллиан другая, но нет…

Я как могу сдерживаю ненависть. Потому что ненависть уничтожает прежде всего того, кто ее испытывает.

Четверг, 24 декабря

1

Милли смотрела в окно туалетной комнаты на первом этаже и наблюдала за выходившим из дома Самсоном. Он говорил, что хочет съездить в город за подарками, но не на своей машине, поскольку в предрождественской суматохе могут возникнуть проблемы с парковочными местами.

Конечно, Милли ему не поверила. К тому времени она окончательно убедилась, что с утра до вечера Самсон занимается чем угодно, только не поисками работы. И что бы он ни делал в эти долгие часы до возвращения домой, это не могло быть хорошо. Иначе рассказал бы об этом хотя бы брату – с Гэвином у него всегда были доверительные отношения.

Но Милли уже говорила с мужем на эту тему.

– Чем это Самсон занимается весь день? – спросила она как бы между прочим. – Он не появляется дома с утра до вечера, между тем как на улице слишком холодно для таких длительных прогулок.

– Он ищет работу, – ответил Гэвин как само собой разумеющееся.

– Но разве в поисках работы нужно день-деньской бродить по улицам? Обычно в таких случаях люди рассылают резюме.

– Возможно, именно этим он и занимается, когда часами сидит за компьютером.

Но Милли не сдавалась:

– Тогда он должен получать ответы по почте – подходит он или нет.

– Он может получать их и по электронной почте. Сегодня бывает и такое, так ведь?

– Да, но где он бродит днями напролет?

Гэвин отложил автомобильный журнал и повернулся к жене:

– Просто оставь его в покое. Я знаю, что ты недолюбливаешь моего брата, но Самсон не сделал тебе ничего плохого. Ты все ищешь, в чем бы его обвинить, и ничего не можешь найти. Это сводит тебя с ума.

Милли сжала губы. «И я обязательно что-нибудь найду, не беспокойся, – подумала она. – Потому что там точно что-то есть».

Сейчас Милли прильнула к окну, потому что снова не поверила Самсону, который быстро и целенаправленно удалялся от дома – якобы покупать подарки. Милли надеялась, что к ней это не относится, потому что сама ничего не приготовила для Самсона. Гэвин купил ему книгу, этого достаточно.

Самсон уже исчез за углом. Сердце Милли бешено колотилось, но она сказала себе, что лучшей возможности не представится. Самсон в ближайшие несколько часов в городе – в торговом центре или где там еще. Гэвин работает до полудня. Ей же удалось взять отгул на ближайшие три дня. «Что ж, попробуем еще раз», – подумала она и на цыпочках поднялась по лестнице.

Осторожность, с которой Милли это сделала, ей самой показалась смешной. Ведь в доме никого не было. Милли открыла дверь комнаты Самсона и вошла. Как всегда, всё в идеальном порядке – ни пылинки. И покрывало на кровати гладкое, как стекло. Уже одно это ненормально! Милли включила компьютер и, пока он загружался, выглянула в окно.

Вот это Рождество! Приход настоящей зимы в прошлый четверг обернулся для города транспортным коллапсом. С тех пор зарядил снегопад. Крыши, заборы, деревья стали белыми. Милли нравилось такое Рождество, но третий на этом празднике был явно лишний.

Улица за окном выглядела безлюдной. Милли повернулась к компьютеру, ввела пароль и затаила дыхание. Что, если Гэвин все-таки предупредил Самсона?.. Но опасения оказались напрасными. Сезам открылся волшебным словом «Ханна».

Милли обхватила рукой мышь.