Многих присутствующих поразило нарушение порядка следования родственников, не отвечающее субординации. Так, внук Петра I царевич Петр Алексеевич, возможный и вероятный наследник и претендент на престол, почему-то оказался сзади герцога Голштинского, хоть и помолвленного жениха цесаревны Анны Петровны, но еще далеко не родственника. Позже выяснилось, что порядок следования был нарушен с разрешения вдовы, современники расценили это как знаковое событие.[281] Царевна Анна Иоанновна герцогиня Курляндская и внучка усопшего царевна Наталья Алексеевна не принимали участия в похоронах: первой не было в Петербурге, другая – по нездоровью. Группу родственников замыкали двоюродные братья Петра I Александр и Иван Львовичи Нарышкины. Двадцать один человек от гоф-штата, среди которых можно выделить обер-гофмейстера М. Д. Алсуфьева, обер-гоф-шталмейстера С. И. Алабердеева, тайного кабинет-секретаря А. В. Макарова, обер-шенка графа А. М. Апраксина, все в траурном одеянии – в епанчах и, согласно традиции, с зажженными свечами из белого воска, завершали группу особо приближенных. Далее процессия строилась по нисходящей линии значимости персон: двадцать восемь придворных дам в глубоком трауре с длинными шлейфами, за ними – сорок пять купцов в длинных епанчах, все с восковыми свечами. Процессия заканчивалась, как и открывалась: таким же количеством унтер-офицеров гвардии.

При приближении тела императора стоящие в оцеплении полки опускали знамена и протазаны к земле. Полки гвардии выстроились на крепостной стене. Весь город получил траурное убранство. На Адмиралтействе и Петропавловской крепости были вывешены траурные флаги.

По прибытии процессии в крепость лошадей отослали. В связи с тем что строительство собора во имя первоверховных апостолов Петра и Павла не было завершено, в центре его приготовлена была малая деревянная церковь с возвышением о пяти ступенях, убранным кармазинным бархатом, на котором воздвигнут ковчег.[282] Стены и пол собора покрыли черным сукном. В крепости все участники траурного действа, руководимые церемониймейстерами, заняли места, согласно Табели о рангах и своему значению. Члены процессии наполнили собой всю крепость, места для всех участников похорон в соборе не хватало, вход в него был ограничен, поэтому в него вошли только наиболее важные персоны, при этом особое внимание было обращено на тех, кто должен был поместиться в малой деревянной церкви посреди строящегося каменного храма. Гроб с телом Петра в ковчеге поставлен на возвышении справа, гроб цесаревны Натальи – слева, принесенный балдахин установили над гробами на тех же посеребренных штангах, на которых его несли. В головах гроба встали на караул рыцари в доспехах. Государственные регалии были положены на специальные подушки, кроме государственных мечей, полковники с мечами встали у гроба. Екатерина I со своим двором расположилась справа от гроба мужа на специально подготовленном месте. Для принца Голштинского и великого князя Петра Алексеевича место было приготовлено слева. Кавалеры и дамы заняли места на приготовленных для них ступенях и галереях. После того как все заняли свои места, была отслужена панихида, во время которой оба гроба были открыты. Речь архиепископа Псковского и Нарвского, вице-президента Синода Феофана Прокоповича потрясла всех: «Что се есть? До чего мы дожили, о россияне! Что видим? Что делаем? Петра Великого погребаем! Не мечтание ли се?..» Слово прерывалось плачем и, несмотря на краткость, продолжалось около часа.[283] Перечислив славные дела усопшего, красноречивый иерарх закончил проповедь оптимистично: «Не весьма же, россияне! Изнемогаем от печали и жалости: не весьма бо и оставил нас сей великий монарх и отец наш. Оставил, нас, но не нищих и убогих: безмерное богатство силы и славы его, которое вышеименованными его делами означилося, при нас есть. Какову он Россию свою сделал, такова и будет: сделал добрым любимою, любима и будет, сделал врагам страшною, страшна и будет, сделал на весь мир славною, славная и быти не престанет. Оставил нам духовная, гражданская и воинская исправления. Убо, оставляя нас разрушением тела своего, дух свой оставил нам…».[284] «Слово» было впоследствии опубликовано. По окончании речи и надгробного пения присутствующие допущены были для прощания, сопровождавшегося «великими слезами и неописанным воплем».[285] Петровское запрещение на плакальщиц и плач на его собственных похоронах опять было нарушено. Потом прощалась Екатерина I и делала это с такими рыданиями, что присутствующие стали бояться за ее состояние и почти на руках отнесли императрицу к ее месту. Такое же жалостное прощание имел и весь Императорский двор.

Во время службы беглым огнем стреляли трижды: по прибытии, к чтению Евангелия, при посыпании тела землей. После этого гроб закрыли и возложили на него с ковчегом императорскую мантию. Погребения в настоящем его виде не было, но в знак придания тела земле горсть земли положили на крышку гроба.

После оружейного салюта из всех фортеций (Петропавловской крепости и Адмиралтейства) церемония была окончена, и присутствующие чинным порядком с императрицей во главе отбыли из крепости, Екатерина уехала во дворец, все остальные разъехались по домам. В соборе остались шесть персон для «нощеденствия» – круглосуточного шестинедельного (сорокадневного) караула. Дежурили, как в Печальной зале, первейшие персоны, офицеры гвардии и драбанты. Все носимые во время церемонии регалии, гербы, знамена и все убранство Castrum Doloris были установлены во временной деревянной церкви в том же порядке, как в Зимнем дворце Петра I.

Феофан Прокопович. Гравюра 1801 г.

В 1726 г. убранство Петропавловского собора описал французский путешественник О. де ла Мотрэ.[286] Он видел, что катафалк Петра, покрытый расшитой золотом тканью, стоял в центре собора, поднятый над полом на пять ступеней, устланных пурпурным атласом, балдахин также из пурпурного атласа с золотым шитьем был украшен вышитыми монограммами Петра I и цесаревны Натальи Петровны. Вместо бронзовых фигур Марса, Геркулеса, Европы и России О. де ла Мотрэ указывает на деревянные скульптуры, окрашенные в белый цвет: две – в изголовье, две – в ногах. Он пишет о том, что в изголовье находились Геркулес и Александр (очевидно, путая его с Марсом), в ногах – Религия (очевидно, имелась в виду Европа) и Россия. Четыре канделябра с восковой свечой толщиной в бедро расставлены были у фигур, при каждой свече находилось по солдату с алебардой в длинном черном плаще. Перед катафалком висела люстра со свечами, одна из них горела постоянно. Ожидали прибытия из Италии великолепной мраморной гробницы, которая привезена не была.