— Уж не надумала ли ты бежать?

В ее звучном самоуверенном голосе вибрировали властные нотки. Начисто лишившись дара речи, я окинула ее потрясенным взглядом — с головы до пят.

— Я ведь не один год слежу за твоей жизнью, дитя.

Язык не желал мне повиноваться, а сама я словно приросла к месту и во все глаза глядела на направлявшуюся ко мне богиню. На ее лице застыла недобрая торжествующая ухмылка. Я сильнее стиснула руку Себастьяна.

О боже…

Приглядевшись к ее одежде повнимательнее, я ощутила, как к горлу подкатывает дурнота. Мать твою… Костюм шевелился! Он ерзал на Афине, словно живой. На нем проступали не очень четкие очертания огромной сплющенной морды неизвестной твари, которую освежевали, а снятую кожу выдубили и смастерили из нее этот… наряд.

— Нравится? — с задорным огоньком в глазах осведомилась Афина. — Сшито из кожи Тифона. Змея как змея, не смотри, что бывший Титан.

Я поняла, почему богиня выбрала именно это облачение: тактика устрашения. Обычное запугивание. Афина окинула меня бесцеремонным взглядом, безуспешно пытаясь разыграть равнодушие, как будто она и вправду не испытывала ко мне ни малейшего интереса.

— Первая из вас была куда красивее, но глаза и волосы у тебя, я вижу, те же.

— Мне они не нужны, — с трудом выдавила я в ответ, — Можешь забрать их.

От смеха она задорно сощурилась.

— Думай, прежде чем сказать, дитя, не то ведь я могу понять тебя дословно! Твои волосы и глаза — не моя заслуга. Они даны тебе от природы.

— Но…

В чем же тогда, черт возьми, ее заслуга?!

— Афина, ты здесь не у себя!

Услышав выкрик взбешенной Жозефины, я едва не подпрыгнула. Глава семейства Арно с треском распахнула одну из дверей и вплыла в залу, словно королева английская на званом приеме.

— Ты нарушила наш пакт!

— А пошла ты со своим дурацким пактом, вампирша!

— Ты обещала, что носа больше не сунешь в Новый Орлеан. Иначе мы ни за что не передали бы тебе нашего заложника — ловца τέρας. Таковы были условия договора.

— Но девчонка меняет все, Жозефина, и тебе это хорошо известно. Ты же понимаешь, я не могу оставить ее вам. Ну и что ты теперь намерена делать? Защищать ее, как когда-то ее родителей? Ты и ее так же предашь?

Я свирепо уставилась на хозяйку дома.

— Вы говорили, что помогали моей матери!..

Жозефина обеспокоенно забегала глазами.

— Твоя мать была молодая и бестолковая. Где ей было рассудить, что для нее лучше…

Тем временем в зал чередой вошли и другие члены совета и обступили нас широким кругом. Дверь, через которую они все проникли, тут же захлопнулась и сама закрылась на замок. Оглянувшись украдкой, я убедилась, что гости на балконе до сих пор поглощены карнавальным шествием, хотя некоторые из них стучались в застекленные створки в надежде попасть внутрь. Но Новем, вероятно, счел необходимым сохранить конфиденциальность переговоров.

Мишель поприветствовал меня степенным кивком, взглядом показывая, что он на моей стороне, но я не спешила ему доверять. Как можно было поверить хоть кому-нибудь после всего, что здесь произошло?

Себастьян потрясенно застыл и крепко стиснул мою руку: своего отца он не видел почти десять лет. Ответив на его пожатие, я затем попыталась высвободиться, давая ему понять, чтобы он шел теперь к Мишелю, но Себастьян остался возле меня.

— Хватит болтовни, девчонка моя по праву!

И Афина нетерпеливо схватила меня за голое плечо. Я ахнула, и ужас вместе с воздухом ринулся мне в гортань и дальше в легкие. Кожу обожгло леденящее прикосновение ее холодных пальцев.

Себастьян по-прежнему не выпускал моей руки, и Афина задержала на нем гневный взор. Воздух в комнате наэлектризовался: члены Новема вытянули руки в стороны и между кончиков их пальцев, замыкая круг, заискрилась голубоватая черта.

— Мы однажды уже прогнали тебя отсюда, Афина, — веско и непреклонно произнесла Жозефина, — Мы и теперь так поступим.

Богиня запустила пальцы с крепкими ногтями мне в волосы, больно впиваясь в кожу и грозя вот-вот расцарапать ее до крови. Затем она, сама деспотичность и беспощадность, неторопливо обернулась к Жозефине и произнесла угрожающе-спокойным низким голосом:

— Ну же, сомкни ряды! Спусти на меня свою свору и утопи свой званый вечер в крови!

В страхе посмотрев на хозяйку дома — та, очевидно, и вправду взвешивала все «за» и «против», — я поняла: ради достижения заветной цели Жозефина без колебаний согласится, чтобы укокошили всех ее гостей.

Кожаный рукав Афины вдруг пошевелился так близко ко мне, что я непроизвольно дернулась. Меня паутиной оплела паника.

— Зачем я тебе?! — в отчаянии выкрикнула я, упираясь и пытаясь вырваться из стальных пальцев богини.

Афина оторвала застывший взгляд от Жозефины и склонилась к самому моему лицу. И тогда я воочию увидела, из чего соткана богиня войны. Ее безупречной красоты черты вдруг явили мне ад, ужаснее которого невозможно было ничего вообразить, — гибель, сражения и человеческие останки. А над всем этим царила она — полускелет с пустой глазницей, кишащей червями, хотя второй ее глаз по-прежнему переливался изумрудом. Улыбка Афины больше напоминала мертвенный оскал, а под ее взлохмаченными космами и гниющей плотью остова, внутри черепа, под ребрами томились, не находя себе покоя, души воинов, обретших в ней преисподнюю.

Вернув себе обычный прекрасный облик, Афина распрямилась и, самодовольно ухмыльнувшись, промолвила:

— Пусть девочка сама решит.

Взглянув в лицо воплощению смерти и войн, я поняла, что могущества богини довольно, чтобы при желании развеять Новый-2 в пыль. Может быть, и существуют в мире политические методы, законы и конвенции, которые удержали бы ее в узде, но только не теперь. Афина не остановится перед тем, чтобы уничтожить все живое на планете, лишь бы заполучить свой трофей — меня.

— Нет, — воспротивился Себастьян, угадав, к чему я склоняюсь.

Он еще крепче сжал мне руку, но я высвободилась.

— Недалек тот день, — произнес Мишель, не сводя с Афины глаз, — когда сотворенные тобой существа пойдут на тебя войной. И тогда посмотрим, как помогут тебе твои боги!

— Пусть только попробуют! — резко обернувшись, огрызнулась она, — Им меня не одолеть! А ты, Ламарльер, лучше попридержи язык, не то я отправлю тебя туда, откуда ты сбежал!

Очевидно, Мишель сильно уязвил ее. Я, покрывшись от страха мурашками, лихорадочно искала выход из положения. Мне вспомнились Арахна с гарпией, но у меня не хватало духу позвать их, ведь я не знала, на что способна Афина в гневе.

— Тринадцать лет назад, — невозмутимо продолжал Мишель, сверля Афину ненавидящим взором, — ты почти добилась своего и едва не истребила нас всех. Скажи, Афина, ведь ты сожалеешь, что наслала на город ураганы и наводнение? Твоя жажда власти дорого тебе обошлась, не правда ли?