Обвожу взглядом собравшихся и вновь смотрю на Черепа. Парень кажется удрученным, но во взгляде горит непоколебимость.

Вот черт. Он ведь не шутит. Решение принято, и дороги назад нет. Олег и так проявлял ко мне слишком много лояльности в прошлом. Если сжалится сейчас – стая примет это за слабость, а выглядеть слабаком для него смерти подобно.

- Как скажешь, - с трудом выдавливаю из себя.

И без того подпорченное настроение сейчас стремительно улетает куда-то к центру Земли, а в голове взрываются бомбы из самых негативных эмоций. Тут и апатия, и злость, и обида, и тоска по былому – прямо коктейль пессимиста намешан.

На негнущихся ногах покидаю веранду и, оказавшись вне поля зрения своей бывшей стаи, приваливаюсь лбом к шершавому бетонному забору. Ну почему? Почему все так паршиво? За какой-то день мой привычный мир разрушился до основания, разлетелся на осколки… И его уже ничем не склеить.

- Крис! Подожди! – окликает меня Череп.

Вздрогнув, оборачиваюсь и вопросительно гляжу на его приближающуюся фигуру.

- Что такое? – тихо произношу я, и слабый огонек надежды загорается в душе.

- Ты ведь понимаешь, почему я так сделал? – спрашивает он, останавливаясь напротив.

- Да… Наверное, да, - нехотя подтверждаю я.

- Я много шансов тебе давал, ты об этом знаешь, - с тяжелым вздохом говорит Олег. – Но ты не тянешь, Крис, никак не хочешь тянуть. А подставляться за тебя вечно я не готов.

Я молчу, ковыряя пальцем небольшую дырку в заборе, а Череп продолжает:

- Ты классная, Крис. Умная, веселая, сильная – кайф, а не девочка… Я тогда, кстати, не шутил, ты мне правда нравишься. И как девушка тоже. Но… Твою ж мать, Крис, эти твои чувства к Шульцу… Они все портят! Все, понимаешь?

Я перевожу изумленный взгляд на Олега, намереваясь возразить, но он не дает и слова вставить:

- Я ведь к тебе и так и эдак, расторморшить тебя хотел… А ты ни в какую, флирта в упор не замечаешь, на контакт не идешь…  У тебя один Шульц в голове.

- Это не так! – недовольно восклицаю я. – Нет у меня к нему никаких чувств! Ну, кроме чувства ненависти, конечно…

Череп устало закатывает глаза и с видом взрослого, разговаривающего с ребенком, выдает:

- Ты в школе какой язык изучаешь?

- Эм… Английский. А что? – растерянно отвечаю я, не понимая, с чего это наш диалог вдруг свернул к учебе.

- Я так и думал. А я вот на немецком немного шпрехаю, - усмехается парень. – Так вот, в немецком есть такое слово «hassliebe». Оно переводится как «чувство, колеблющееся между любовью и ненавистью». У тебя к Шульцу как раз эта фигня. Только ты этого никак не поймешь.

- Неправда! – с жаром протестую я. – Просто он…

- Да-да, просто он мерзавец и постоянно тебя нервирует, - перебивает Олег. – Слышал уже сотню раз. Вот только заметь: я сейчас признался тебе в симпатии, а ты услышала только то, что касалось Шульца. Подумай об этом на досуге.

Парень говорит беззлобно, но в его интонациях все равно слышится легкий укор.

Ох ты ж елки зеленые! А ведь он прав! До меня только сейчас дошло, что я нравлюсь Олегу в том самом смысле… И это не вызывает во мне совершенно никаких эмоций. Разве что удивление, и то несильное. Честно говоря, мне пофиг, ведь я-то к нему ничего не испытываю. А вот его слова про Шульца меня реально задели… Неужели я впрямь до сих пор влюблена в этого зеленоглазого беса?! Какой кошмар!

- Я… Вот черт, Олег, как ты понял?! – пребывая в глубочайшем шоке, восклицаю я.

- Для этого совсем не нужно быть гением, - он легонько хлопает меня по плечу и уже чуть строже добавляет. – Но я серьезно, Крис, урегулируй вопрос с Шабловскими. Иначе мне правда придется принять меры. Ты знаешь, свое слово я всегда держу.

Торопливо киваю и с усилием тру веки, чтобы Череп не заметил моих наворачивающихся слез. Ох и нелегкую задачу он мне поставил, прямо-таки невыполнимую. Понятия не имею, как я с ней справлюсь.

Кристина

Переминаюсь с ноги на ногу, то и дело поглядывая на экран телефона и проверяя время. Навещать пациентов по будням можно с шестнадцати до девятнадцати часов, а значит, мне еще двадцать минут придется топтаться у входа в больницу.

Начинаю расхаживать из стороны в сторону, чтобы хоть как-то справиться с внутренним нервозом. Сегодня официально худший день в моей жизни. Во-первых, как обухом по голове нагрянула новость о том, что некогда лучший друг серьезно пострадал из-за моей лжи. Во-вторых, меня с позором выгнали из стаи. И, наконец, на мои плечи возлегла обязанность предотвратить войну двух взбешенных группировок. Просто зашибись! Я реально мастер искать проблемы на свою пятую точку.

Когда положенное время наконец наступает, я на ватных ногах захожу в больницу, натягиваю бахилы и, дрожа всем телом, направляюсь в отделение травматологии. Под ложечкой сосет от страха и паники, но пути назад не существует.

Останавливаюсь в нескольких шагах от нужной мне палаты и на секунду прикрываю веки. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Надо успокоиться и собраться с мыслями, а то такими темпами я и слова вымолвить не смогу.

Однако сколько я ни дышу, долгожданное спокойствие не наступает. Кажется, я только больше разнервничалась и вспотела. В голове - сумятица, в сердце – холод, а к ногам будто привязали гири. По десять килограммов на каждую. Малодушная мысль дать заднюю и прийти в другой раз просачивается в мозг, но я тут же себя одергиваю.

Все, хватит тянуть резину! Так и целый час у порога простоять можно!

Сцепив челюсти, приоткрываю дверь и захожу внутрь. Палата четырехместная, но, походу, пациент в ней только один. Шульц лежит на койке у окна и кажется спящим. Солнечные лучи путаются в его русых прядях, и от этого волосы кажутся неестественно сияющими.

Делаю несколько шагов, приближаясь, и не к месту подмечаю, что веснушки на его носу сделались более выразительными. Должно быть, сказывается приближение лета. Смотрится это чертовски красиво, так и хочется провести по ним пальцем – проверить, неужели настоящие?

Но, невзирая на веснушки, выглядит Андрей, мягко говоря, не очень: весь какой-то бледный, изможденный, в губах – ни кровинки. На коже, которая виднеется из-под футболки, я замечаю кровоподтеки и ссадины, на ноге – гипс. Да уж, досталось ему неслабо, даже ухо, вон, разодрано.

Медленно подхожу к нему, а сердце в груди трепещет пойманным мотыльком…

Боже, Шульц, до чего мы докатились? Как до этого дошли? Я не хотела враждовать… Веришь? Другом твоим быть хотела… Или даже больше, чем другом. А ты не хотел. Из-за этого я все испоганила.

Внезапно Андрей распахивает веки, и зеленые глаза тотчас концентрируются на мне. На лице парня нет никаких эмоций, оно абсолютно не читаемо, только взгляд режет, как нож. Такой же острый и опасный.