еще оставалась. Пусть идут специально обученные люди, летят вертолеты… которым в этих горах абсолютно негде сесть. А спрятаться от наблюдателя с воздуха – проще простого.

Преступник дойдет с группой до Камышловского водопада, затем исчезнет, и отыскать его с каждым часом будет труднее…

Майор продолжил путь, удивляясь своей упертости. Аккумулятор разрядился – миниатюрный фонарик не был рассчитан на долгую работу. Второй был мощнее, удобно помещался в руке и в случае необходимости мог сойти за дубинку. Освещенность увеличилась.

По курсу вырос еще один завал, на этот раз неодолимый. Тропа забирала вправо, карабкалась наверх. Каменные глыбы формировали подобие ступеней, в расщелины были вбиты флажки. Справляться одной рукой стало невозможно, фонарь следовало куда-то прикрепить, но куда и чем? Неподготовленность к походу была очевидной.

В голове всплыл образ чумазого шахтера с мощным фонарем на лбу. Пришлось опуститься на корточки, ползти в странной позе – хорошо, что без свидетелей. Цеплялся за выступы, упирался ногами. Наверху угрожающе выл ветер, но внизу было тихо. По мере подъема вой становился угрожающим, усилилась свежесть.

«А ведь ночью эти люди никуда не пойдут, – мелькнула мысль. – Разобьют палатку и будут спать, как суслики. Значит, теоретически их можно догнать».

Он взобрался на вершину скалы. Ветер забирался за воротник. Думать о плохом не хотелось, Михаил принял устойчивую позу, стал осматриваться. Он находился на каком-то промежуточном уровне – внизу земля, наверху седые вершины. Тропа тянулась на восток, обтекала каменные горки. Фонарь пробивал темноту на десять метров. Дальше все было невнятно, размыто.

Идея идти по темноте доказала свою несостоятельность. Но возвращаться было поздно – порой проще подниматься, чем спускаться. И все же он шел. Обстановка под ногами менялась, голые каменистые участки переходили в канавы и трещины. Майор перебирался через препятствия, выискивал флажки, изучал особенности тропы.

За час удалось продвинуться на двести метров – огромное достижение! Холод пока не беспокоил, он был тепло одет. Батарейки в фонаре начинали садиться. Такова уж природа отечественных источников питания – добываешь с трудом, а прок от них минимальный!

Тропа пошла под уклон, свернула за массивную приземистую скалу. Он тоже свернул, стал карабкаться на пологую возвышенность. Скалы вырастали ниоткуда, будто выныривали из воздуха. Запоздало выяснилось, что тропа забирает к обрыву, тянется по краю.

Неверный шаг все же удался. С легким недоумением он констатировал, что ноги плавно скользят, почва под ногами проваливается, что-то сыплется, катится вниз.

Михаил выбросил фонарь, опустился на корточки, но продолжал плыть. Спина обросла мурашками. Доходило медленно. Он начал лихорадочно шарить руками, уцепился за камень, вросший в землю, облегченно перевел дыхание. Но камень вывернулся! Не такие уж глубокие «корни» он пустил. Майор снова сползал, не до конца отдавая себе отчет, что ползет в пропасть. Земля провалилась, под ногами образовалась пустота, он снова вцепился в камень, этот держался, хотя и шатался. Нет, такого не может быть…

Михаил обуздал панику, стал шарить носком по отвесной стене, отыскал небольшой выступ, пристроил ногу. Кажется, вовремя, камень уже готов был вывалиться из своей пазухи. Минуту он сохранял неподвижность, прижавшись грудью к скале. Дышал осторожно, чтобы не вызвать дрожь в ногах. Ума хватило не смотреть вниз. Спустя минуту он начал шевелиться, хотя и не хотелось. Но глупо проводить остаток жизни на этом обрыве. Носком второй ноги отыскал еще один выступ, перенес тяжесть тела. Левой рукой нашарил выемку в теле скалы, погрузил в нее пальцы, как в отверстия кастета. Это было уже что-то. Пот градом хлынул со лба.

Он выползал из обрыва, сантиметр за сантиметром, обнаружил вторую трещину в скале, перебросил туда правую руку. Откатился, недоверчиво уставился в небо. «Здесь вам не равнина, здесь климат иной!» – хрипело в голове.

Тучи неслись на юг, непрерывно меняли конфигурацию – такое ощущение, что шли на посадку. Только сейчас его по-настоящему затрясло – осознал, что чуть не сверзился в бездну. Почему он отклонился от тропы?

Отыскал фонарь, подполз на корточках к краю – все же любопытно. Скала обрывалась в пропасть – не сказать что под прямым углом, но круто. Фонарь освещал неровности стены, проросший сквозь камень куст. До дна луч света не доставал. Да и не очень хотелось…

Он отполз от опасного участка, задумался. Смерть ласково махнула крылом, не пора ли делать выводы? Дальше тропа, слава богу, отклонялась от обрыва, тянулась в мрачный распадок. Появлялись деревья, они грудились в узких теснинах – скалы не давали лесу разрастись. Этот участок он миновал сравнительно быстро, поднялся на косогор. Снова тьма египетская. Ощущение огромного разомкнутого пространства. Обветшалые флажки обозначали тропу – Кольцов шел верной дорогой.

Он всматривался в темноту, из которой проявлялись очертания горных махин, напряженно слушал. Ни звука – только ветер налетал порывами и выл как волк. Никакого шевеления, отблеска костра – а ведь «туристы», как он их мысленно окрестил, давно должны были стать на ночлег…

Должных выводов он так и не сделал, продолжил покорять тропу. В обычной жизни не замечал за собой такого ослиного упрямства. Ноги обросли тяжестью, дышалось с трудом. Видимо, стоило поберечь силы. Заморосил дождь – для полного удовольствия. Под скалой, мимо которой он тащился, чернела ниша. В седловине между возвышенностями произрастали ели. Пора уже кончать это безобразие…

Он срезал ветки перочинным ножом, набросал их у входа в пещеру. Скопилась приличная гора. Часть поджег – дождь как раз прервался, превратился в изморось. Хвоя горела жадно, с треском. Сверху пристроил сучковатую корягу – жег ветки, пока не занялась древесина. Потом переправил остатки хвои в нишу, постелил себе лежанку в метре от костра.

В принципе, ничего ужасного не происходило. Замерзнуть он не успел, всего лишь бытовые неудобства, смягченные походной романтикой. Он лежал, свернувшись улиткой, рядом с костром, смотрел, как пламя облизывает корягу. Веки сомкнулись, майор куда-то покатился…

Он очнулся перед рассветом от лютого холода. На дворе не май месяц, чему удивляться? Костер давно прогорел, остыл. От коряги осталась обглоданная головешка. Дождя не было – слава горным духам.

Он выбрался из ниши, стал метаться по тропе, пытаясь согреться. Полегчало, даже вспотел. Бросил в кострище несколько лап, поджег. Стало совсем неплохо. Банку с дефицитной сайрой в масле уничтожил полностью – ел с ножа, не опасаясь последствий. Осушил половину запасов воды, которую Вера Васильевна налила в неказистую фляжку. Закурил с наслаждением – закружилась голова, опустил ее на подушку из хвойных лап. Спешить было некуда, еще не рассвело, окружающее пространство было серым и нерезким.

Расследование шпионского дела