Я услышала, как распахнулась входная дверь, и до меня долетели приглушенные расстоянием голоса. Громче всех говорила женщина:

– Не думаю, что это хорошая идея. Им и так через многое пришлось пройти…

Затем раздался голос Марка, который терпеливо и многословно настаивал на своем. А потом – о мой Бог! – я услышала, как по лестнице застучали маленькие каблучки и вслед им ступеньки заскрипели под тяжелыми шагами Марка. На лбу у меня выступила испарина. Честно говоря, я и предположить не могла, что буду волноваться так сильно. Звук шагов приблизился почти к самой двери и вдруг оборвался.

– Ну, идите, – прозвучал в коридоре голос Марка. – Все будет хорошо.

Ответом ему была тишина. Я сама боялась вздохнуть и не могла пошевелиться.

– А там для вас подарки! – тоненько пропел Марк.

В проеме показалось личико Лин. Маленькая копия меня и Джейн. Своими большими карими глазами она напоминала олененка, опасливо выглядывающего из-за дерева. Лин увидела меня, и у нее широко открылся рот. В следующее мгновение чуть повыше показалась белобрысая голова Генри. Он моргнул несколько раз своими голубыми глазами и исчез. Лин осталась. Я улыбнулась как можно сердечнее и раскрыла объятия. Лин оглянулась – видимо, на отца, – а затем переступила порог комнаты, сделала пару неуверенных мелких шажков и вдруг… бросилась ко мне.

– Мама, мама… – горячо зашептала она мне в ухо, прижимаясь всем телом и дрожа.

В ту минуту я едва не лишилась чувств. Невероятным усилием воли чуть отстранила ее, мягко заглянула в блестевшие от слез глазенки и проговорила:

– Я Джордан, зайчик мой, тетя Джордан…

– Она знает, – раздался в комнате голос Марка. Он стоял на пороге и держал за плечи не решавшегося подойти ко мне Генри.

– Она назвала меня мамой…

– Лин, ты знаешь, кто сейчас перед тобой?

Лин строго на меня посмотрела и шмыгнула носом.

– Тетя Джордан. Я видела ваши фотографии в альбомах.

– Но ты сказала «мама»…

– Вы очень похожи на мою маму. Мама сейчас на небе у Бога.

Я инстинктивно прикрыла рот ладонью, не зная, что делать и что говорить дальше. Меня выручил Марк, подтолкнувший вперед сына.

– А вот и старина Генри. Ну, подойди, поздоровайся с тетей.

– Привет, Генри, – дружески кивнула ему я.

– Мы заняли первое место по футболу, – вместо приветствия объявил тот.

– Не может быть!

– Хотите, покажу кубок?

– Еще как хочу. Но у меня для тебя есть подарок. Посмотришь на него?

Генри оглянулся на отца за разрешением.

– Я тоже с удовольствием погляжу, – сказал Марк.

Я кивнула в сторону одного из свертков у двери.

– Сумеешь открыть сам, Генри?

– Сумею!

Он атаковал сверток и через минуту достал плоскую коробочку с ярлычком «Панасоник».

– Это DVD-плеер, пап, смотри! Портативный! Для машины! – восхищенно вскричал Генри.

– Для машины? М-м-м, довольно оригинально, – проговорил Марк, подмигнув мне.

– Оригинальность – единственная привилегия незамужних и бездетных, – ответила я.

– Вот-вот…

Лин все стояла около меня, не решаясь спросить, есть ли что-нибудь и для нее.

– Ну а это тебе! – зная наперед, что читаю ее мысли, объявила я и передала девочке сверток поменьше.

– А что это?

– Сама посмотри.

Лин аккуратно развязала бантик и свернула ленту в клубок, прежде чем раскрыть сверток. У меня сжалось сердце. Точно так же бережно относилась к вещам и Джейн, научившись этому – в отличие от меня – у нашей матери. Сестра жила богато, но детские привычки навсегда остались с ней и даже перешли к дочке.

Тем временем Лин взяла в руки небольшую коробочку и принялась рассматривать ее со всех сторон.

– Что это?

– Догадайся. Ты уже умеешь читать? Что тут написано?

– «Ни-кон». «Никон». Девять-девять-ноль.

– Отлично! Давай-ка я тебе помогу. – Я откинула кожаную крышку с аппарата и вновь передала его Лин. – Как ты думаешь, что это такое?

Лин еще с минуту разглядывала подарок, а потом остановила взор на поблескивавшем объективе.

– Это фотокамера?

– Точно!

Она часто-часто заморгала.

– Она игрушечная или настоящая?

– Конечно, настоящая. Очень хорошая и довольно хрупкая. Будь с ней осторожна. Всегда надевай ремешок на шею, чтобы случайно не уронить и не разбить линзу. Впрочем, не стоит сдувать с нее каждую пылинку. В конце концов это всего лишь рабочий инструмент. Главное – это то, что ты видишь своими глазами. А камера всего лишь поможет тебе поделиться увиденным с другими людьми. Понимаешь?

Лин кивнула, в глазах застыло восхищение.

– Папа! – вдруг крикнул Генри. – Тут два подарочных диска! «Железный гигант» и «Эльдорадо»!

– А вы останетесь у нас ночевать? – спросила Лин, требовательно глядя на меня снизу вверх.

– Конечно.

– А вы научите меня, как делать фотографии?

– Обязательно. Все, что ты наснимаешь этой камерой, мы загрузим сначала в компьютер, а потом уже распечатаем на бумаге. У тебя есть компьютер?

– У папы есть.

– Ну что ж, до тех пор, пока он не купит тебе свой, мы будем пользоваться его. Правда, папа?

Марк показал мне кулак.

– Эх… Ладно, что ж с вами будешь делать. Так как насчет ужина?

– Ты что, Марк, умеешь готовить?

– Ты смеешься? Аннабель!

Через полминуты на лестнице послышались торопливые шаги и из коридора раздался голос пожилой женщины:

– Что это вы так кричите на ночь глядя, месье Лакур?

– Как там ужин?

– Через пять минут.

Аннабель показалась в дверном проеме. Я почему-то ожидала увидеть толстую неповоротливую матрону, но Аннабель оказалась стройной и весьма подвижной. На лице ее светилась приготовленная заранее приветливая улыбка. Лишь когда ее взгляд упал на меня, лицо вдруг мгновенно вытянулось от испуга.

– Ой…

– Аннабель, это Джордан, – поспешно сказал Марк.

– Господи прости… – пробормотала Аннабель, не сводя с меня завороженного взгляда. – Деточка, да ведь вы вылитая… – Она запнулась, вспомнив о находящихся в комнате детях. Медленно, словно ее кто-то толкал в спину, приблизилась ко мне. Я протянула руку, и она пожала ее с неожиданной силой. – Очень приятно.

Она повернулась, машинально потрепала по головам Генри и Лин и медленно вышла.