— Поразительно прискорбный случай, дьякон.

— Да, ваше святейшество, — отозвался Сарьон. Его по-прежнему била дрожь.

Ванье сложил кончики пухлых пальцев и задумчиво ими побарабанил.

— За последние годы было несколько случаев, когда нам удавалось отыскать детей, которые родились Мертвыми и которые, из-за необоснованных действий их родителей, остались в мире. Когда их обнаруживали, мы милосердно прекращали их ужасные страдания.

Сарьон заерзал в кресле. До него доходили подобные слухи, и хотя он знал, что существование этих несчастных наверняка было исполнено мучений, он все равно сомневался в необходимости столь крутых мер. Очевидно, сомнения Сарьона отразились на его лице, потому что Ванье нахмурился и, повернувшись к ни в чем не повинному полевому каталисту, продолжил увещевания.

— Вы, конечно же, понимаете, что мы не можем допустить, чтобы Мертвые ходили по земле, — строго сказал епископ отцу Толбану.

— Д-да, ваше святейшество, — пролепетал каталист, съежившись от незаслуженного и неожиданного упрека.

— Жизнь, магия, исходит от всего, что окружает нас — от земли, по которой мы ходим, от воздуха, которым мы дышим, от живых существ, что растут, дабы служить нам... да, даже скалы и камни, останки некогда великих гор, дают нам Жизнь. Это их силу мы можем вызвать и направить сквозь наши скромные тела, чтобы дать магам возможность формировать и изменять грубые стихии, делая их одновременно и полезными, и прекрасными.

Ванье пристально взглянул на полевого каталиста, проверяя, внимает ли тот его поучениям. Каталист, не понимая, чего от него ждут, сглотнул и закивал. Вид у него был жалкий. Епископ продолжал.

— Вообразим себе силу Жизни в виде изысканного, крепкого вина, чей цвет, аромат, букет, — Ванье развел руками, — безукоризненны во всех отношениях. Станете ли вы разбавлять это чудное вино водой? — внезапно спросил епископ.

— Конечно же нет, ваше святейшество! — воскликнул отец Толбан.

— Тогда позволите ли вы Мертвым ходить среди нас? Допустите ли, чтобы их семя — что еще хуже — упало в плодородную почву? Станете ли вы спокойно смотреть, как дикие лозы душат виноград?

Полевой каталист съежился под этим напором, словно тот самый удушаемый виноград. Жалобно скривившись, он попытался возразить, как-то объяснить, что он вовсе не намеревался холить и лелеять сорняки. Ванье некоторое время не прерывал его лепет, но взгляд его был устремлен на Сарьона. Тот понурился. Конечно же, на самом деле это был камень в его огород. Для епископа было бы неуместно распекать одного из каталистов Купели в присутствии нижестоящих, потому Ванье решил дать ему нагоняй таким вот образом. В памяти Сарьона промелькнули образы плачущих детей и их рыдающих родителей, но дьякон решительно подавил такие воспоминания. Он все понял. Епископ был прав, как всегда. Дьякон Сарьон не станет разбавлять вино. «Но все-таки, — подумал он, глядя на сложенные на коленях руки, — к чему это все?»

Епископ резко взмахнул рукой, заставив полевого каталиста умолкнуть, — как будто вырвал растение с корнем и бросил на землю засыхать. Затем он повернулся к Сарьону.

— Дьякон Сарьон, вы, несомненно, хотите знать, какое отношение вся эта история имеет к вам. Ответ прост. Я посылаю вас за этим Джорамом.

Сарьон в ужасе уставился на епископа. Теперь пришел его черед заикаться, к вящему облегчению отца Толбана, с радостью обнаружившего, что внимание начальства обращено уже не на него.

— Но… ваше святейшество… вы же сказали, что он умер!

— Нет-нет, — съежившись, вмешался отец Толбан. — Я… это была моя ошибка…

— Так значит, он не мертв? — переспросил Сарьон.

— Нет, — ответил Ванье. — И вы должны найти его и вернуть.

Сарьон беспомощно уставился на епископа. Он не знал, что сказать. Что он — не Дуук-тсарит? Что он не умеет задерживать опасных преступников? Что он уже немолод, и он — каталист, олицетворение слабости и беззащитности?

— Почему именно я, ваше святейшество? — в конце концов пролепетал он.

Епископ Ванье улыбнулся, не выказывая недовольства. Он встал и неспешно подошел к окну, не глядя махнув подчиненным, чтобы те сидели — потому что оба каталиста пытались вскочить, как только епископ поднялся со своего места.

Сарьон снова опустился в мягкое кресло, но попытался при этом устроиться так, чтобы видеть лицо епископа. Это оказалось невозможным. Подойдя к окну, епископ встал спиной к Сарьону и принялся смотреть куда-то вниз, на двор.

— Видите ли, дьякон Сарьон, — все тем же любезным и беспечным тоном произнес Ванье, — этот молодой человек, Джорам, представляет собою единственную в своем роде проблему. Он не умер — в физическом смысле слова — во Внешних землях, как сперва об этом сообщалось.

На этом месте Ванье немного повернулся, осмотрел ткань занавески и раздраженно нахмурился. Полевой каталист сделался белым как мел.

В конце концов Ванье пробормотал: «Дефект» — и хладнокровно продолжил:

— Отец Толбан получил известия, заставляющие предположить, что этот молодой человек, этот Джорам, присоединился к группе, именующей себя общиной Колеса.

Сарьон взглянул на отца Толбана в поисках подсказки, поскольку в словах епископа прозвучал такой ужас, что Сарьону показалось, будто он — единственный обитатель Тимхаллана, никогда не слыхавший про эту группу. Но полевой каталист ничем ему не помог: он так глубоко забился в кресло, что его практически не было видно.

Не услышав от священника никакого ответа, Ванье оглянулся через плечо.

— Вы о ней не слыхали, отец Сарьон?

— Нет, ваше святейшество, — сознался Сарьон, — но я веду такую замкнутую жизнь... мои научные изыскания...

— Не стоит извиняться, — оборвал его Ванье. Он сцепил руки за спиной и повернулся лицом к Сарьону. — На самом деле я бы удивился, если бы вы о них знали. Как любящие родители скрывают от детей знания о вещах порочных и нечестивых до тех пор, пока дети не подрастут и не станут достаточно сильными и мудрыми, чтобы совладать с этими вещами, так и мы держим знания об этой мрачной тени сокрытыми от нашего народа и несем ношу в одиночку, чтобы ничто не омрачало людям солнечный свет. О нет, нашим людям ничто не угрожает, — добавил он, увидев, как Сарьон встревожено приподнял брови. — Мы просто не позволяем смутным страхам омрачать красоту и безмятежность жизни в Мерилоне, как они омрачают жизнь других королевств. Видите ли, отец Сарьон, эта община посвятила себя изучению Темного искусства — изучению Девятого Таинства, техники.

И снова Сарьона пронзил страх. По телу пробежала дрожь.

— Складывается впечатление, что у этого Джорама есть друг, молодой человек по имени Мосия. Один полевой маг, проснувшись ночью от шума, выглянул в окно и увидел, как Мосия говорит с каким-то парнем, по всей видимости с Джорамом. Полевой маг не слышал, о чем они говорили, но готов поклясться, что до него донеслись слова «община» и «колесо». Он сказал, что при этих словах Мосия отпрянул. Но очевидно, его друг был очень убедителен, потому что наутро Мосия исчез.