– Да пошел ты, клоун, блин.

– Нет, Васяк, я серьезно, – с блаженным видом продолжал Серега, откручивая пробку с первой баклажки. – Неужели тебе не хочется просто так душой отдохнуть на природе. Лично меня достало уже вотето вот однообразие – дом-работа, работа-дом. А тут глянь какая красота, – рыжий повел вокруг початой бутылкой. Второй рукой достал из нагрудного кармана сигарету, прикурил и, втянув носом табачный дым, продолжил восхищаться: – А какой воздух! А? Нет, Васяка, ты вдохни. Воздух-то какой! А помнишь как раньше, всей бригадой после работы в лес. Снег на полянке притопчем, стаканы граненые достанем… Помнишь?

– Ну, тогда ж мы еще молодые были. Холостые все, опять же, – прочувствовавшийся Василий тоже потянулся за сигаретой. Однако прикурить не успел, заметив сквозь редкую листву, неки большой черный предмет, летящий в их сторону над самыми макушками деревьев. – Дельтаплан, что-ли?

– Где? – проследил за его взглядом Серега и в следующий миг выронил сигарету из непроизвольно открывшегося рта.

Над задравшими головы товарищами, глухо каркнув, пронеслась фантастически-огромная черная птица. Не успели они осознать увиденное, как над деревьями стремительно пролетела вторая. Она была ненамного меньше, но в противоположность первой сияла ослепительной неестественной белизной.

Открытая бутылка выскользнула из ослабшей пятерни рыжего и больно ударила донышком по носку кроссовка, выводя Серегу из ступора.

– Уй, мля! – запрыгал он на одной ноге.

– Пиво утекает! – кинулся к бутылке Василий и, подхватив ее, жадно припал к горлышку.

– А чо это было? – резко остановился рыжий.

Товарищ лишь пожал плечами, вытирая рукавом влажные губы.

Друзья вновь застыли, глядя в ту сторону, куда улетели невероятные птицы.

– А помнишь, что мы в мае ночью над цехом видели? Оно тогда тоже на ворону похоже было. – вспомнил Василий.

– Это не ворона, – покачал головой рыжий. – Такой орлиный хвост только у воронов бывает.

– Какая нафиг разница, ворон или ворона? Может, это вообще ангелы – белый и черный. Я где-то читал, что они вечно гоняются друг за другом и дерутся по чем зря. Правда там, кажись, белый и черный лебеди были. А оно вона как на самомделе… – Василий снова припал к баклажке, сделал несколько внушительных глотков, отчего бока пластиковой бутылки с хрустом втянулись внутрь, и, повернувшись к товарищу, спросил: – Серый, а мы не надышались пылью какого-нибудь сухого мухомора?

– 48 -

Последняя скомканная бумажка, ударившись о стену, влетела точно в мусорную корзину. Довольный удачным броском Марат осмотрел стол в поисках материала для нового снаряда, но ничего подходящего не обнаружил. Досадливо крякнув, поднялся из-за стола, прошел к корзине и, прихватив ее, вернулся обратно.

Неожиданно дверь распахнулась и на пороге застыл, удивленно вытаращив глаза на вытряхивающего на стол содержимое мусорной корзины Сартыкова, опер Сашка Попов.

Застигнутый врасплох бесцеремонным Сашкиным вторжением участковый тоже застыл, держа перед собой перевернутую корзину.

Первым немую сцену нарушил опер:

– Ты чего это, Марат, вытворяешь?

– Я-а? – с искренним удивлением протянул участковый, но, взглянув на корзину в собственных руках, понял, что действительно он. – Я это, ну…

– Чего?

– Документик один выбросил по ошибке.

– Понятно, – удовлетворился объяснением Сашка, – Помочь поискать?

– Я сам, – резко отверг предложение Сартыков и принялся сгребать мусор обратно в корзину, – Ты зачем пришел-то?

– Я-то? А чего я зашел-то? – задумался опер, – А! Да вот, проходил мимо и вспомнил про тех бомжей, что под горой обосновались. Как у них дела с удобрениями продвигаются, а? Вы с Сидякиным их не сильно прессуете? Чего это ты посмурнел так, Маратик?

Было видно, что упоминание о бомжах действительно расстроило Сартыкова. Он отставил корзину, шлепнулся в кресло и забарабанил пальцами по столу.

– Вот скажи, Сань, почему человек – чем богаче, тем жаднее? Почему так, скажи? – обратился участковый к гостю после продолжительного молчания.

– Мне-то откуда знать, – пожал тот плечами. – Вот ты когда разбогатеешь, тогда и расскажешь, почему так. А чего случилось-то? Неужели Сидякин тебя кинул, и в одну харю бомжей окучивает?

– Во, видал? – ткнул дулю под нос Сашке Сартыков.

– Это мне? Недоуменно свел глаза на комбинации из пяти пальцев опер.

– Нет, Саня. Это Сидякину и мне. Понял? Бомжи, говоришь? Да никакие они не бомжи. Понял?

– Нет, – честно признался Попов.

– Москвичи это, Саня. Мос-кви-чи, – по слогам произнес участковый, – Понял? А ты думал, они уже все тут к рукам прибрали? Нет, Саня, не все. Теперь вот опавшую листву, сухую траву и речной ил прихватизировали. Ты понял? Даже из этого дерьма деньги делают. А оно у нас под носом валялось, гнило, прело и ваняло. А они его в деньги, понял?

– Так это ж хорошо, Маратик. Чего ты так разошелся-то?

– Хорошо, говоришь? Чего ж тут хорошего, когда в нашем городе какой-то московский жид по-тихому, без всякого спроса начинает наше личное дерьмо в деньги перерабатывать? А может, это наши стратегические запасы были? Может, я эту идею несколько лет обдумывал, берег для пенсии. Думал, выйду на пенсию, позову в компаньоны Саню Попова, и организуем мы предприятие по производству экологически чистых удобрений.

– Да ну? – в недоверчивом изумлении вскинул брови опер.

– Вот тебе и да ну. Я ж к ним пришел, объяснил все как положено – так, мол, и так. Они по-началу согласились, пообещали что, ну, что все оформят как положено… – Сартыков замолчал, зло прищурив глаза. Вероятно вспоминал что-то неприятное.

– Ну и? Оформили? – нетерпеливо поинтересовался Сашка, со скрипом раскачивая стул.

– Оформили. Через несколько дней в сопровождении бычары заявилась некая Николаева Мария Андреевна и ткнула в харю документики на предприятие. А после еще и сверху позвонили, – Марат ткнул пальцем в потолок, – И вставили пистон. Им, видите ли звонил сам мэр. Оказывается городская администрация заключила с этим предприятием договор по очистке парковых зон и водоемов находящихся в городской черте. Ты понял, Сань, чего это значит?

– Чего?

– А то, что им еще и платить из городской казны будут. Понял?

В это мгновение многострадальный стул под Сашкой не выдержал раскачиваний, последний раз жалобно скрипнул и развалился, роняя опера на пол.

– Йоперный мкртычан! – затейливо выругался тот, поднимаясь из обломков.