– Я позабочусь о комнате для тебя, Искорка.

Фаун благодарно улыбнулась ему.

– Правильно, – кивнула Мари. – Исчезни.

Даг закусил губу, но подчинился. Его шаги затихли вдали. Фаун постаралась не очень нервничать, оставшись наедине с Мари. Хоть старшая женщина и пугала ее, в ней чувствовалась такая же прямота, как и в Даге. Мари велела Фаун смирно сидеть на постели и провела руками вдоль ее тела, потом уселась позади девушки и на несколько секунд приникла к ней, обхватив руками ее живот. Если Мари и делала что-то с ее Даром, Фаун этого не чувствовала. Интересно, не так ли чувствуют себя глухие среди людей с нормальным слухом? Когда Мари выпустила Фаун, на лице ее были написаны озабоченность и доброта.

– Все обойдется, – сказала она. – Ясно, что произошло нечто неестественное, поэтому и началось такое внезапное кровотечение, но ты поправляешься быстро, насколько это возможно при таком истощении, и воспаления матки нет. Горячка убивает женщин чаще, чем кровотечение, хоть она начинается и не так заметно. Повреждения у тебя внутри будут заживать медленнее из-за того, что они – дело рук Злого, как и синяки на шее, но это не помешает тебе иметь других детей, так что будь осторожнее в будущем, мисс Блуфилд.

– Ох... – Фаун с раскаянием призналась себе, что даже и не задумывалась о том, сможет ли рожать в будущем. – Женщины становятся бесплодными после выкидыша?

– Иногда. Или после неудачных родов. Там внутри такие деликатные штучки. Меня вообще поражает, как весь этот механизм работает, – столько всего может пойти не так, как следует.

Фаун кивнула и протянула руку, чтобы убрать нож с синей рукоятью, все еще лежавший на мешке поверх ее одежды.

– И кто же, – спросила Мари подчеркнуто равнодушно, – второй хозяин заряженного ножа – какой-нибудь олух с фермы?

Фаун стиснула зубы.

– Кроме меня, никого нет. Олух очень понятно объяснил, что выкручиваться придется мне одной. Поэтому-то я и оказалась на большаке...

– Эти крестьяне... Я никогда их не понимала.

– А разве не бывает олухов – Стражей Озера?

– Ну... – невнятное мычание Мари было достаточным признанием.

Фаун перечитала выцветшие коричневые буквы на костяном лезвии.

– Даг хотел когда-нибудь вонзить его в собственное сердце, да? – Так задумала та самая Каунео...

– Да.

Теперь не сможет – хоть какая-то радость.

– У тебя тоже есть такой нож.

– Кто-то же должен заряжать ножи. Это делает не каждый, но многие. Дозорные лучше, чем остальные, понимают необходимость этого.

– Каунео тоже была дозорной?

– Разве Даг не рассказал тебе?

– Он сказал только, что это была женщина, которая погибла двадцать лет назад где-то на северо-западе.

– Даже для Дага такая скрытность – чересчур... – Мари вздохнула. – Не мое это дело – рассказывать за него, только если тебе предстоит быть хранительницей ножа, крестьяночка, нужно, чтобы ты понимала, что он собой представляет и откуда взялся.

– Да, – твердо сказала Фаун, – пожалуйста, расскажи. Я так устала делать глупые ошибки.

Мари с сомнением, но все же одобрительно кивнула.

– Хорошо. Я выдам тебе то, что Даг назвал бы коротким рассказом. – Глубокий вздох Мари показал, что особенно коротким разговор не получится, и Фаун снова уселась, скрестив ноги.

– Каунео была женой Дага.

Шок заставил Фаун вздрогнуть. Шок, но не неожиданность, осознала девушка.

– Понятно...

– Она погибла на Волчьем перевале.

– Мне Даг о Волчьем перевале ничего не говорил. Он только упомянул трудную схватку со Злым. – Впрочем, как подозревала Фаун, легкой схватки со Злым вообще не бывает.

– Девочка, Даг не говорит о Волчьем перевале ни с кем. Один из его заскоков, к которым тебе придется привыкнуть. Понимаешь, Лутлия – самый большой и самый дикий из округов, там меньше всего Стражей Озера, которые могли бы нести дозор. Там ужасно трудно следить за порядком – сплошные болота и непроходимые леса, а зимы чудовищно холодные. Другие округа посылают в Лутлию больше молодых дозорных, чем куда-либо еще, и все равно справляться не удается.

Каунео родилась в шатре, знаменитом своими свирепыми воинами. Говорят, она была очень красива, и за ней многие ухаживали. Вот тут-то и появился тихий и скромный командир отряда, совершавший свое второе путешествие вокруг озера, и похитил ее сердце прямо из-под носа всех остальных молодых людей. – Фаун подумала, что в голосе Мари прозвучала гордость. «Да, она и в самом деле его тетка». – Даг решил остаться, и они с Каунео были соединены узами – вы, крестьяне, сказали бы, что они поженились, – и Даг получил повышение: стал командиром эскадрона.

– Даг не всегда был простым дозорным? – спросила Фаун.

Мари фыркнула.

– Этот парень был бы теперь лейтенантом округа, если бы не... Ладно. Наши объезды больше похожи на охоту и часто не приносят результатов. Можно всю жизнь провести в дозоре и ни разу не столкнуться со Злым, – тут уж как повезет. Даг знает кое-какие уловки, которые повышают его шанс. Но когда Злой обнаружен, когда дело доходит до схватки... вот тогда-то все мы и показываем, чего стоим.

Мари поднялась, подошла к умывальнику, налила в кружку воды и залпом ее осушила. Дальше она рассказывала, меряя шагами комнату.

– Большой Злой не был обнаружен дозором. Ему не удалось поработить так уж много народа, никаких разбойников, как здесь, там не было. Фермеров в Лутлии вообще нет, как и повсюду к северу от Мертвого озера, только иногда туда забредают охотники или торговцы, которых нам и приходится выводить на большак. Но тот Злой нашел волков и... что-то с ними сделал. Волки-люди размером с пони, с разумом человека... К тому времени, когда тварь обнаружили, там уже была целая армия волков. Местные дозорные послали зов в соседние округа, но пока помощь не пришла, они могли полагаться только на себя.

Эскадрон Дага, пятьдесят дозорных, в том числе Каунео и два ее брата, должен был охранять перевал и прикрывать фланг другого отряда, пытавшегося захватить долину рядом с логовом. Разведчики донесли, что на них могут напасть пять десятков свирепых волков. То, с чем пришлось иметь дело эскадрону Дага, больше походило на пять сотен.

У Фаун перехватило дыхание.

– За один-единственный час Даг потерял руку, жену и эскадрон – весь целиком, если не считать троих, все еще удерживавших перевал. Однако сражения он не проиграл, потому что за этот час второй отряд сумел добраться до логова. Когда Даг очнулся в шатре среди раненых, вся его жизнь превратилась в пепел от костра... и он отчаялся.

В конце концов родичи его жены отказались от попыток заставить его стать самим собой и отослали его домой... отчего он отчаялся еще больше. И тут Ворон-Громовержец, да будут благословенны его кости, вождь нашего лагеря, тогда еще бывший только командиром эскадрона, то ли догадался, то ли отчаялся, то ли пришел в ярость, – так или иначе, он вытащил его в Трипойнт. Там умелый крестьянин-ремесленник сделал протез, и они с Дагом пробовали и пробовали, пока не подобрали приспособления, которые годились. Даг тренировался со своим новым луком так, что у него пальцы кровоточили. Наконец он взял себя в руки настолько, что смог уговорить Ворона... а надо сказать, что послаблений тот не делал, – вернуть его в отряд. Вот с тех пор он и несет дозор.