Ни одна весна за двадцать лет существования Наукограда не пролетела для его жителей так быстро и незаметно, как эта. Отцвели первоцветы на склонах Калиеры, вскипели бело-розовой пеной городские сады, но наслаждаться их красотой ни времени, ни сил у наукоградцев не оставалось. Слишком грандиозной была картина, нарисованная Мартином Брутом, слишком великой – поставленная цель. Осознать себя единственным оплотом человечества в океане хаоса, потопившем цивилизацию, непросто. Последние люди в диком, лишённом разума мире. Последняя надежда… И первая!

В начале апреля пополнившиеся новобранцами отряды отправились искать будущих рожениц. Те, кому эту работу не доверили, поехали готовить жилище для них. Помещение Брут подобрал быстро – огромные, тянущиеся на два километра склады Первой Продуктовой Корпорации. Место действительно удобное. Рядом – линия монорельса и станция, добраться от Наукограда можно за полчаса. Опять же неподалёку гостиница, где поселится обслуживающий персонал. И – что немаловажно! – территорию складов огораживал трёхметровый забор из пенобетона. Непреодолимое препятствие для всё ещё обитающих в Коке обдолбов, судя по тому, что миллионы упаковок «стандартных завтраков», «обедов» и «ланчей» так и остались не разграбленными. Пришлось устраивать временную свалку на площади мегаполиса и вывозить туда весь этот «калорийный и сбалансированный» мусор.

Первоначальное название «коровник» Сэла отвергла решительно. Предлагала взамен «коммуна», «терем», даже «пенаты», но ни одно из доисторических словечек не пришлось ко двору. А прижилось вовсе не подходящее – «улей». Впрочем, неприемлемым оно казалось только первое время. Когда разгороженные на клетушки ангары начали заполняться новыми обитательницами, гул под сводами и в самом деле поднялся такой, что впору поверить: генноинженеры сконструировали гигантских пчёл. Первые две сотни мамочек прибыли к середине апреля, первые пять тысяч – к началу мая. К лету задача, поставленная Брутом, была выполнена. Двадцать тысяч молодых, физически здоровых, хоть и лишённых разума женщин готовились дать жизнь поколению новых людей. Настоящих людей, не обдолбов! Ловцы старались отбирать представительниц всех рас и национальностей, чтобы максимально сохранить генофонд. В Улье жили славянки и китаянки, англосаксонки и латиноамериканки, негритянки и японки, индуски и скандинавки, арабки и немки. Некоторые в прошлом были весьма популярны. Коренные наукоградцы, с детства отгороженные от внешнего мира информационной мембраной, не могли их узнать. Зато Сэла находила знаменитостей в каждой новой партии. Эта – звезда интернет-шоу Ка-Призз. Бывшая звезда. Эта – чемпионка мира по пляжболу Ло Сэлин. Бывшая чемпионка. Эта… Мила Кахая, одноклассница Сэлы по столичной гимназии. Какая насмешка судьбы – отец Милы был владельцем той самой ППК. Кто бы мог подумать, что его красавица дочь поселится на подстилке в закутке папочкиного склада? От этих узнаваний Сэле становилось жутковато, словно заглядывала в пустые глазницы погибшего мира. Но она одёргивала себя, успокаивала: как бы там ни было, этим женщинам повезло. Они не сгинули бесследно вместе с канувшей в небытие цивилизацией. Выжили и стали частью будущего.

Третьего июня Мартин Брут собрал совещание. Огней накануне вернулся из экспедиции в Полинезию. Неделю им пришлось жариться под экваториальным солнцем, прочёсывать забытые цивилизацией островки, дышать смрадом разлагающихся трупов на элитных курортах – и всё ради поставленной старшим куратором цели. Улов оказался скуден – полсотни хоть на что-то годных самок, – не сравнить с предыдущей экспедицией на Ла-Плату! И самое обидное, когда вернулись, Курт Сирий, надутый индюк, заявил, что самки больше не нужны, двадцать тысяч-де набрали. Лишних они обследовать не станут. Мол, медиков конвейер этот вымотал уже. А кого не вымотал?!

– Куда мне их девать, чёрт возьми? – взвился Огней. – Назад отвозить?!

– Мне без разницы! Иди к Бруту, у него спрашивай. Надоело за вас грязную работу выполнять!

Грязную работу, значит?! Ох, как захотелось Корсану схватить главврача за шиворот, закинуть в конвертоплан и самого отправить, скажем, в Гонолулу. Спасибо, Давид образумил. Посоветовал старшего куратора не тревожить, а везти самок прямиком к Сэле в Улей. Где двадцать тысяч помещаются, там и ещё для полусотни место найдётся. И врачи у неё в штате есть.

Решение оказалось правильным. Сэла самок приняла, даже охнула, когда начала осматривать:

– Это же Лайзи, мисс Мира!

Огней скептически окинул взглядом высокую грудастую девку. Исцарапанная, грязная, репейники в спутанных волосах. И всё же девку можно было назвать красивой, если бы не пустота в глазах. Ох, как он ненавидел эту пустоту! Она каждый раз напоминала о Марине.

А утром позвонил Брут, вызвал на совещание.

В этот раз людей в Управлении собралось мало, потому Большой зал не понадобился, разместились в кабинете старшего куратора: сам Мартин, командиры ловцов, Сирий и куратор сельхозсектора Наукограда Гробер. Последний казался мрачнее тучи. Огней подивился такому странному подбору участников.

– Прежде всего хочу поблагодарить присутствующих, – начал Брут, едва подчинённые заняли места за длинным, от стены до стены, столом. – Первую из поставленных задач мы выполнили успешно. Коровник, или, как теперь его называют, Улей, подготовлен. Двадцать тысяч самок отобраны и оплодотворены. Казалось бы, мы можем более не беспокоиться о сохранности генофонда. Но…

Он замолчал, обвёл взглядом собравшихся в кабинете.

– Но – что? – поторопил Огней. Не любил он эту игру на публику! Хочешь сообщить что-то важное – говори прямо.

– Будущему потомству грозят две опасности. Первая – обдолбы и та зараза, что они в себе несут.

– Забор вокруг Улья высокий, – хмыкнул Ост. – И Журавский надёжную охрану выставил.

Брут насмешливо скривил губы.

– Ты давно там был? Я – вчера. Огней, ты, кажется, тоже вчера туда наведывался? Не дашь соврать. Как только ветер начинает дуть со стороны Кока – смрад невыносимый. Сотни тысяч трупов лежат прямо на улицах, гниют. Зимой мы не обращали на это внимание, потом руки не доходили заняться. Но теперь лето начинается, жара. Курт бьёт тревогу. И я её полностью разделяю.

– Так вы что, хотите заставить нас падаль собирать? – не поверил свои ушам Ост. – Мы ловцы, а не похоронная команда!

– А кто у нас похоронная команда? – зловеще поинтересовался Брут.

Обернулся к главврачу:

– Курт, сколько у тебя санитаров в штате?

– Семь человек.

– До катастрофы на полуострове жило пять миллионов. То есть сейчас вокруг нас гниёт четыре миллиона трупов.

– Больше, – буркнул Сирий.

– Больше. И ты думаешь, Ост, всемером наши санитары сумеют захоронить все эти горы разлагающейся плоти?

– Но почему мы?

– А кто? Медики и волонтёры Фристэн заняты Ульем по самые уши. Мои люди круглосуточно на строительстве Питомника. А вас с учётом «пополненцев» почти шесть сотен. Если не вы, то кто?