Как выяснилось чуть позже, собрание проводилось в небольшом здании, находившемся в лесу за церковью и не имевшем, вероятно, официального названия. Когда я набрела на него, дождь лил вовсю, но я не собиралась возвращаться домой. Одежда липла к телу, отчего я передвигалась неуклюже, хоть и довольно быстро.

Оказалось, что подойти к этому зданию, по форме напоминающему прямоугольную картонную коробку от обуви, достаточно трудно. Ведь его окружали растения, крупные камни и небольшие провалы в земле, которые свет из окон освещал недостаточно. Углубившись в темноту, я сразу же почувствовала, как что-то полоснуло меня по ноге, но продолжала лезть к окну. Уже тогда я поняла, что это именно то место, которое мне нужно, потому что только оттуда слышались возгласы.

Прильнув к окну, первым делом я увидела отца, стоявшего на коленях на небольшом возвышении, и Патрика рядом. Он читал молитву, каждую строчку которой повторяли все присутствующие, кроме моего отца. Они сидели чуть поодаль за длинными столами близко друг к другу, потому что зал был не слишком просторным. Реднер с отцом тоже присутствовали, но находились не в первом ряду.

После молитвы Патрик строго произнес:

– Пока ты обвиняемый религиозного собрания, ты не можешь произносить молитву. Но скоро ты очистишься, получишь прощение и сможешь присоединиться к нам, – Патрик посмотрел в зал. С одного из ближайших мест встал коренастый мужчина, кажется, чуть старше моего отца, но я не могу сказать точно, так как плохо его видела. К этому моменту я промокла насквозь. Глаза застилала вода.

Мужчина встал рядом с отцом.

– Я никогда не думал, что окажусь на этом месте. Вот уже сколько лет живу в Корке, а никогда не стоял перед всеми, – он помялся, – но этот человек, – он показал пальцем на отца, но не взглянул на него, – он прикоснулся к моей жене. Мы с ней в браке более пятнадцати лет. Ранее такого никогда не было.

– И чего же ты хочешь?

– Я хочу… хочу, чтобы его наказали, – сказал он неуверенно, но позже под пристальными взглядами остальных четко добавил: – Он должен понести наказание.

– Я помогал ей, чёрт бы вас побрал! – воскликнул отец.

– Роберт, ты не можешь говорить, – отметил Патрик спокойно.

– Я имею права объясниться, раз уж судят за такое по всей строгости.

– Не нужны нам твои объяснения! – восклицает кто-то из присутствующих, его поддерживают одобрительными возгласами.

– Это дело решённое, – заявляет муж «пострадавшей». – Есть с десяток свидетелей, которые видели, как ты прикасался к моей жене.

– Тогда они видели и то, что я сделал это, чтобы помочь ей.

Мужчина хотел ему ответить, но Патрик остановил его поднятием руки.

– Не нужно, Сэм. Не нужно. Очевидно же, что он не в себе.

Тот согласился, кивнув.

– В нём дьявол! – крикнули из глубины зала.

– Убить дьявола!

Патрик молчал, ожидая тишины.

– Что ж, я думаю, мы поступим следующим образом… – он затих, глядя вдаль, а потом на Сэма.

– Забить его камнями!

– Привязать вверх ногами!

Одно предложение хуже другого.

– Пятнадцать раз. За каждый счастливый год, проведённый с твоей женой.

– Пятнадцать, – шепнул Сэм и весь затрясся, складывая руки для молитвы, – пятнадцать… – он повторял это число лишь губами ещё с минуту, словно молитву.

Что пятнадцать? Пятнадцать раз перекреститься? Пятнадцать раз предстать перед религиозным собранием? Что?

– Но для начала произнесём молитву о спасении души. Он должен избавиться от дьявола и исцелиться.

Патрик окинул всех окружающих всевидящим взором и выдержал продолжительную паузу.

– Повторяй за мной, – сказал он отцу. – Господь Иисус, я признаю, что я – грешник…

Отец попытался освободиться от верёвок, которыми связали его руки, озлобленно прорычав.

– Его держит дьявол!

Пожалуйста, скажи, что они просят. Пожалуйста!

– Господь Иисус, я признаю, что я – грешник… – произнес Патрик снова уже настойчивее, укоризненно, но спокойно глядя на отца.

– Господь Иисус, я признаю, что я – грешник… – повторил отец, невидящим взглядом смотря вперёд. Это было унизительно и в то же время грустно.

Вдали раздался гром, от звука которого я вздрогнула. В здании пропал свет, поэтому зал на время освещали лишь свечи. В их свете этот обряд «очищения» выглядел ещё более жутким. Патрик даже не обратил на это внимание.

Я скукожилась у окна, пытаясь не стучать зубами от холода и ужаса.

Дальше отец говорил за священником, не сопротивляясь.

– Прости меня за все грехи, которые я совершил в жизни….

– Прости меня за все грехи, которые я совершил в жизни….

– Я верю, что Ты умер на кресте за мои грехи и воскрес для моего оправдания перед Богом Отцом….

– Я верю, что Ты умер на кресте за мои грехи и воскрес для моего оправдания перед Богом Отцом….

– Я приглашаю Тебя в мою жизнь….

– Я приглашаю Тебя в мою жизнь….

– Я открываю мое сердце для Тебя….

– Я открываю мое сердце для Тебя….

– Войди в него…

– Войди в него…

– Я принимаю Тебя моим Господом и Спасителем….

– Я принимаю Тебя моим Господом и Спасителем….

– Веди меня по этой жизни…

– Веди меня по этой жизни…

– Я отдаю мою жизнь в Твои святые руки…

– Я отдаю мою жизнь в Твои святые руки…

– Аминь.

– Аминь.

Все остальные тихо перекрестились. Свет загорелся, а потом пару раз потух, но в итоге полностью восстановился.