Дон Хуан с интересом смотрел на жестокую борьбу, происходившую внутри француженки и отражавшуюся на ее смазливом лице. Наконец тяжкий вздох вырвался из груди послушницы. Этот вздох, полный отчаяния и злобы, заставил инквизитора опустить пистолет. Маргарита Лабе медленно и нехотя слезла со стены. Дон Хуан тут же громко свистнул. На свист прибежали двое фамильяров.

– Заключите сестру под стражу, – приказал инквизитор и, более не глядя на Маргариту, направил коня в сторону ворот.

Бывший маркиз, а ныне представитель доминиканского ордена, Великий инквизитор Кастилии намеренно оттягивал встречу с Анной. Вместо того чтобы пойти самому к аббатисе, в волнении ожидавшей его, он отправил к ней своего компаньона и советника, брата Бернара. Сам же дон Хуан в сопровождении четырех фамильяров-телохранителей, неотрывно следовавших за ним по пятам, направился осматривать родное селение. Доехав до самого конца оного, то есть до места, где начинался участок земли, когда-то давно проданный юным Хуанито герцогу, на котором теперь возвышалась усадьба, он остановился. Инквизитор долго глядел на потрескавшуюся и рассыпавшуюся уже кое-где кладку стены, окружавшей усадьбу престарелого дона Октавио, который своей нелепой затеей с монастырем привел Карабас в упадок, а затем повернул коня обратно и неспешно вернулся в монастырь.

Пока дон Хуан изволил осматривать Карабас, брат Бернар вошел в зал, где с нетерпением ожидала Анна. Увидев совершенно не того, кто, как ей казалось, всей душою должен был стремиться к встрече, аббатиса, сидящая в кресле, скорее напоминающем трон, не смогла скрыть своего разочарования.

Брат Бернар без всякого приглашения уселся на маленький табурет напротив. Еще в пути дон Хуан поведал ему, что за особа сидит сейчас перед ним и какие давние отношения связывают их. Поэтому компаньон без труда разгадал безмолвное разочарование, охватившее при его появлении настоятельницу «босых кармелиток».

– Прошу покорно принять и прочесть письмо, адресованное вам епископом, – сказал брат Бернар, подавая Анне запечатанный красным сургучом пакет.

– Прежде всего я хотела бы услышать, на каком основании толпа вооруженных мужланов ворвалась в мой монастырь, в обитель невест Господа, и распоряжается здесь, как в захваченной крепости? – грозным тоном произнесла аббатиса. – Сей же час выведите своих мужиков из монастыря! Прочь отсюда все!

Брат Бернар, которому частенько приходилось слышать и более грозные речи, и бровью не повел.

– И также прошу вас прочесть вот это указание. – Он протянул Анне свернутый в трубочку лист, перевязанный черной лентой.

Все, кто хотя бы раз подозревался в ереси и имел дело с инквизицией, никогда не забудут, как сильно трепетало у них сердце, когда им подавали такой же свернутый в трубочку лист со свешивавшейся траурной лентой.

Видя, что грозные слова не производят на противника никакого впечатления, настоятельница, хоть и против воли, взяла лист. Рука ее мелко дрожала, а потому траурная ленточка предательски затряслась. Чтобы советник Великого инквизитора не догадался о ее страхе, Анна быстро развернула лист и прочла:

«Сим определяется в проведении расследования в монастыре Босых кармелиток, что в Карабасе, Великий инквизитор Кастилии… »

Сердце застыло на секунду, а затем чуть не выпрыгнуло из груди Анны. Брат Бернар не без удовольствия наблюдал, как кровь отхлынула от лица высокомерной гордячки.

«Все обязаны по первому же требованию всеми силами помогать в проведении расследования подателю сего документа… »

Анна отстранила документ, не веря своим глазам. Мысли ее мешались. Брат Бернар, решивший, что хватит ломать перед настоятельницей комедию, суровым тоном сказал:

– Монастырь закрыт. Никто не имеет права покидать его без разрешения Великого инквизитора. Мы не станем мешать проведению молебнов, а также внутреннему распорядку жизни вашей и ваших сестер, посему займем только гостевое крыло. Кроме того, мы займем подвал, а также тайные кельи. Есть ли в монастыре потайной подземный ход? – неожиданно спросил он, строго глядя на Анну.

– Нет, – машинально ответила та.

Внезапно, заморгав глазами, настоятельница вспомнила, чья она дочь, и воскликнула:

– Да как вы со мной разговариваете? Пошли прочь отсюда!

Брат Бернар резко встал, оттолкнув от себя низенький табуретик, который со стуком упал на каменный пол.

– Советую вам, прежде чем сажать гостей, что выше вас, ниже себя, прочитать письмо епископа, – сказал он и вышел прочь из зала, оставив Анну наедине со своими смятенными мыслями.

А во дворе перед воротами фамильяры под руководством Санчеса уже разгружали крытую повозку, вынося из нее и затаскивая в подвал страшные предметы пыток, изготовленные в основном из металла. Тут было и усыпанное шипами кресло, и дыба, и жуткого вида железная колодка под игривым названием «испанский сапожок». Сии предметы проносились мимо с ужасом глядевших на них Маргариты, викария и ключницы, которые выглядывали из дверных окошек. Палач и большой знаток пыток Санчес перед этим весьма придирчиво осмотрел подвал и нашел его вполне пригодным для своей «работы». Он самолично расставил по заранее облюбованным местам инструменты, а в самом центре установил огромную жаровню на треноге. Небольшое подвальное помещение, находившееся, судя по плану монастыря, прямо под библиотечной залой, с могучими сводами потолка, и без того мрачное, приобрело зловещий вид. Санчес прошелся по своим новым апартаментам, вызывая эхо звуками шагов с подкованными сапожищами, которые были сделаны в Севилье по особому заказу, так как ни у кого более не было такого огромного размера ноги. Это был мастер своего дела. Для эффекта имел значение даже резонанс криков в стенах подвала. Иной крикнет и сам же испугается своего крика.

Тут в подвал с шумом вошли двое фамильяров, тащивших небольшое складное бюро секретаря. Просперо с важным видом следовал за ними, неся стопки чистых листов бумаги, чернильницу, связку перьев и корзину свечей.

– Обживаешься, – довольно констатировал он, указывая, куда следует поставить бюро.

Санчес угрюмо кивнул головой. У них с секретарем уже давно велась маленькая подковерная борьба за право именоваться правой рукой инквизитора взамен уходящего после этого следствия брата Бернара. Палач и пыточных дел мастер считал, что его работа является не только самой заметной и эффектной, но и основной, в отличие от крючкотворства секретаря. В свою очередь Просперо, итальянец по происхождению, присланный Великому инквизитору Кастилии из Рима в помощь, считал, что главное – это ведение протокола, который доказывал, что следствие ведется в рамках законов католической веры. Церковь крайне щепетильно относилась к ведению делопроизводства, а также к полной доказанности вины, боясь суда потомков. Поэтому-то дон Хуан де Карабас и принял постриг, став членом ордена доминиканцев, как и брат Бернар, который также вел допросы, а палач и секретарь были лицами светскими, что позволяло им вести судопроизводство и пытать подозреваемых.