Производство оливкового масла также расширялось с середины XIX века в главных производительных районах — Теруэле, Лериде, Таррагоне, Кордове и Хаэне. Эта классическая культура хорошо подходила для богарного земледелия, однако урожаи оливок значительно различались год от года. Один из сильных спадов производства (1931) случился в пору возникновения Второй испанской республики. Влияние неурожая на общественные настроения провинций наподобие Хаэна, где эта культура была почти единственной, может объяснить остроту социальных конфликтов.

В начале XX века предпринимались настойчивые попытки избавиться от чрезмерной зависимости от основных культур. С 1840-х годов, когда в Британию начали экспортировать апельсины, и по 1930-е годы цитрусовые выращивали в провинциях испанского Леванта, в основном в Кастельоне, Валенсии, Аликанте и Мурсии, и вместе с вином они постепенно стали главными экспортными товарами Испании. После потери Кубы, Пуэрто-Рико и Филиппинских островов в 1898 году власти расширили на полуострове плантации сахарной свеклы, что видоизменило окрестности Севильи, Гранады и Сарагосы. Эти новые культуры, вместе с вином и оливковым маслом, приносили Испании иностранную валюту, необходимую для оплаты импортного продовольствия и других товаров. Также они обеспечивали подобие процветания отдельным регионам, однако одновременно обостряли социальные и региональные противоречия между плодородными, густо заселенными и орошаемыми районами Леванта (Валенсия, Мурсия и Матаро) и пустынными пересохшими плоскогорьями в глубине страны.

ТЯЖЕЛАЯ И ОБРАБАТЫВАЮЩАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ

Региональные отличия становились более заметными по мере того, как осуществлялась индустриализация, которая не учитывала необходимость связей между различными отраслями. В большинстве случаев размещение предприятий определялось исключительно конъюнктурой. Для истории западной промышленности запада не характерно, что производство стали разместили в местах добычи железной руды (Бискайя), а не там, где имелись угольные шахты (Астурия). Астурийский уголь отличали дороговизна добычи и низкое качество, а также сложность транспортировки. Как ни удивительно, при прокладке обычных и железных дорог почему-то не принимали в расчет взаимозависимость отраслей производства: в частности, астурийский уголь доставляли в другие районы страны морем.

Что касается бискайской сталелитейной промышленности, она находилась в тени британской промышленной империи и являлась периферийным поставщиком дешевой железной руды для британских заводов. Производство руды выросло в семь раз с 1875 по 1900 год, однако всего одна десятая добытого перерабатывалась в стране. Британцы получали прибыль от разницы в стоимости дешевого сырья и дорогих экспортных товаров, а также от обеспечения транспортных перевозок в обоих направлениях. При этом доходы от добычи руды позволили сколотить состояния ряду баскских семей, которые открыли местные заводы и в конце 1880-х годов получили кредитование от испанской банковской системы. После 1900 года, когда британский импорт начал сокращаться, промышленники и банкиры Бильбао перевели средства от добычи и переработки железной руды, равно как и капитал от операций в колониях, в производство для внутреннего рынка. Подобно прочим экономическим механизмам в Испании, протекционизм стал способом защитить эти рынки. Фактически промышленный экспорт страны басков не сокращался вплоть до 1930-х годов.

В отличие от Астурии и Бискайи индустриализация Каталонии началась гораздо раньше, в конце XVII века, и шла спокойно и ровно. К концу XVIII столетия развитие сельского хозяйства, завершившееся перераспределение земель, международная конкуренция и колониальные рынки обеспечили значительную степень взаимодействия различных секторов экономики. «Великое расширение» торговли конца XVIII века тесно связано с колониальными рынками. Потеря последних владений за границей в 1898 году подчеркнула степень зависимости Испании от этих рынков. Каталония также полагалась на импорт сырья, энергетических ресурсов и финансовых услуг. Паровой двигатель получил в регионе широкое применение, электричество с 1890 года производилось в объемах, превышающих потребности, гидростанциями на пиренейских реках. Дефицит основных ресурсов привязал Каталонию к импорту, который был дорогим и требовал гарантии поставок, и заставил развивать собственное производство хлопковых и шерстяных тканей, пробки, мебели, строительных материалов, бумаги и печатной продукции, лифтов и трамваев, чтобы поспеть за демографическим ростом (наряду с Бильбао и Мадридом Барселона была самым быстро развивающимся городом Испании). Держа в уме, что «низкий уровень потребления в стране в целом и резкая разница в оплате труда населения» являются определяющим фактором индустриализации «по-испански», каталонские промышленники прилагали определенные усилия, чтобы стимулировать развитие кастильского сельского хозяйства и животноводства, а также транспорта. Несмотря на усилия лидера каталонцев Камбьо, Барселона не располагала ни железнодорожной веткой, ни обычными дорогами, которые связали бы ее с промышленным Севером. Две железнодорожные компании, работавшие на севере Испании, на 60% принадлежали Франции, пассажирам приходилось делать пересадку в Сарагосе, и там же перегружали грузы, поскольку линию Мадрид — Сарагоса — Аликанте обслуживала компании MZA, а ветка от Виго до Барселоны принадлежала компании «Норте де Эспанья».

ПРОТЕКЦИОНИЗМ

Очевидно, что доминантой раннекапиталистической Испании был протекционизм, а именно: высокие пошлины на импорт, чтобы противостоять иностранным товарам и сохранить монополию на внутреннем рынке. Протекционизм есть, по сути, самооборона, а в случае Испании он сочетался с либерализмом по отношению к иностранному капиталу и промышленным товарам из-за границы, порой противореча здравому смыслу. В то время свободная торговля являлась идеалом либеральных политиков. Однако практические соображения по поводу того, почему свободную торговлю следует ограничивать, нередко брали верх над либеральными ценностями. В 1869 году, к примеру, министр финансов дон Лауреано Фигерола попытался ввести закон о постепенном сокращении налогов на импорт в знаменитом «параграфе 5», однако под давлением каталонских промышленников премьер-министр Прим убедил Фигеролу увеличить пошлину на 35%. Одной из первых мер вернувшегося к власти в 1876 году Кановаса дель Кастильо стала отмена пресловутого параграфа.

С тех пор пошлины росли все быстрее, отвечая местным интересам, так как те сильно страдали от частных банкротств. В этом отношении, по крайней мере, отмечалось поразительное единодушие: за повышение налогов высказывались и старая землевладельческая аристократия, и буржуазия, и иностранный капитал, и астурийские рудники, и баскские индустриалисты, и каталонская легкая промышленность. Когда же начал сказываться закон сокращения прибыли, экономический истеблишмент даже увеличил свои доходы за счет рабочего большинства. Тут их возможности были поистине неограниченными, так как продолжающийся демографический рост, избыток трудовых ресурсов и пролетаризация низших слоев общества не позволяли рабочим требовать адекватных размеров заработной платы.

По западноевропейским стандартам рост численности населения Испании был весьма скромным. В 1800 году в стране насчитывалось 11 млн. человек; первая треть XIX века ознаменовалась гражданскими войнами, голодом и эпидемиями, включая холеру и желтую лихорадку. В середине века отмечался довольно быстрый рост, замедлившийся к последней четверти столетия, когда гражданская и колониальная войны, голод, болезни и эмиграция снова сократили население страны. На юге люди умирали от голода (1880-1882); вспышка холеры в 1885 году забрала более 100 000 жизней; отметим еще голод и разруху 1904-1906 и 1917-1921 годов, а «испанка» 1918 года увеличила и без того высокий порог смертности до 33 человек на каждую тысячу. Вдобавок с 1886 по 1913 год 1,5 млн. испанцев предпочли добровольно отправиться в Латинскую Америку.