— Вы много разузнали обо мне, мисс Фокс. Я впечатлен. Однако иногда очень опасно владеть подобной информацией. Вы ведь меня понимаете, не правда ли?

— Я понимаю, что вы — мерзавец и любите играть в опасные игры. Не сумлеваюсь, юная красотуля угодила в ваши сети, и ей не долго жить на этом свете.

— Я настоятельно советую вам попридержать язык и следить за своими словами, мисс Фокс, если вы хотите и дальше заниматься спиритическим бизнесом. Стоит мне только услышать, что вы распространяете слухи обо мне или моем визите к вам сегодня ночью, будьте уверены, вас обязательно настигнет возмездие.

Как ни странно, она закивала и попятилась, неистово крестясь. Блэк ухмыльнулся, мисс Фокс потянулась, чтобы воздеть перед собой распятие, висевшее на цепочке у нее на шее.

— Я бы на вашем месте, мисс Фокс, не надеялся на помощь подобных уловок. Угрюмый Жнец, я уверен, глух к этим фокусам. Он наслушался людских молитв и видел море слез. Сомневаюсь, что, увидев ваш крест, он откажется взять принадлежащее ему по праву. Спокойной ночи, мадам.

Когда он уже покинул гостиную и взялся за ручку входной двери, до Блэка донесся ее дрожащий от страха голос.

Он криво усмехнулся, прикрыв за собой дверь. Алиса Фокс поостережется распускать свой язычок и будет держать рот под замком. Теперь он в этом уверен.

Изысканно сервированный стол красного дерева был залит светом бронзовых канделябров, расставленных по всей его длине через четко отмеренные промежутки. Лорд Смерть внимательно смотрел на меня, поднеся к губам хрустальный кубок вина, мерцающее пламя неровно высвечивало его лицо.

Он привел меня в свой дом, где я чувствовала себя самым дорогим гостем. Все мои желания немедленно исполнялись вездесущими, но невидимыми глазу слугами. Убранство и интерьеры поражали роскошью и изяществом: богатая мебель, шелка и бархат сочных оттенков. На полу, устланном толстыми и мягкими коврами, лежали покрытые искусной вышивкой подушки, стояли низенькие диванчики, напоминая картинки из жизни какого-нибудь гарема. Обстановку составляла полированная мебель орехового дерева. В огромном мраморном камине, вызывавшем восхищение своими размерами, потрескивало жаркое пламя; пахло сосной и кедровым деревом. На столе — гигантское серебряное блюдо с фруктами, возвышавшимися на нем крутой горкой, и гроздьями, свисавшими по бокам. О, какой экзотический богатый выбор — гранаты, инжир, айва и виноград. Боже мой, виноград! Сочный, круглый, самого глубокого фиолетового цвета, который я когда-либо видела в жизни. Роскошные гроздья его ягод были причудливо перемешаны с другими фруктами, все это великолепие каскадом ниспадало до самой белоснежной скатерти. Стоило взглянуть на подобную красоту, я невольно облизнула внезапно пересохшие губы. Никогда в жизни не пробовала винограда. Он был столь же запретен для меня, как яблоко с райского древа познания добра и зла для Евы. Мне ни разу даже не доводилось видеть подобную развращенную, возмутительную роскошь, ибо осень давно уже вступила в свои права, и содержимое серебряного блюда, несомненно, прибыло на стол моего хозяина из далеких южных краев. И стоило, вероятно, целое состояние.

Он — Повелитель смерти и всегда брал то, что желал.

С трудом отведя взгляд от манящих к себе фруктов, я огляделась по сторонам, испытывая все большее благоговение по мере того, как глаза мои привыкали к увиденному.

Я будто попала в сказочный замок, хотя в обстановке отсутствовала нотка невинности, свойственная волшебным детским фантазиям. Все вокруг словно пронизывала атмосфера сладострастного пресыщения. Я ощущала привкус запретных страстей и безрассудных искушений. Тонкая пелена чувственности окутывала комнату, и даже я, невинная и не знакомая с миром соблазна, страстно жаждала окунуться в него, вдохнуть запретный аромат и с головой погрузиться в море удовольствий и плотских грехов.

В своем царстве Лорд Смерть выглядел еще более впечатляющим, более прекрасным. От него исходило ощущение сексуальной опасности, словно он был способен в любую минуту наброситься на меня и вкусить так же, как и свой ужин. Что-то подсказывало, что Лорд Смерть обладал ненасытными аппетитами, и, если я позволю, окажусь его следующим блюдом.

Я невольно бросала взгляды на его руку, в которой застыл кубок с вином, рассматривая его кольцо с блестящим черным камнем. Он носил его на указательном пальце — серебряное с ониксом, тяжелое и исключительно мужское. Кольцо, приличествующее великому рыцарю — Принцу тьмы. О, я не могла не думать о руке, на которую оно надето, о том, как она прикоснется к моей обнаженной плоти. Когда я отвела взгляд от руки и посмотрела в его глаза, заметила огонек, блеснувший в их искушающей соблазнительной голубизне. Он знал! Ему ведомы мои нечистые помыслы, и улыбка, ленивая, чувственная и грешная, подтвердила все мои подозрения.

Когда мы сидели в тишине друг напротив друга, я — в кроваво-красном атласном платье и Лорд Смерть — в черном бархатном фраке, мы были бесконечно далеки, две души, принадлежащие к разным мирам. И все-таки между нами сложилась незримая связь. Понимание, которое мы оба чувствовали и принимали. Сила, обладающая непреодолимым притяжением. Мы не могли отрицать ее — отрицать друг друга. Но он — Смерть, а я — смертная.

— Зачем вы привели меня сюда? — спросила я, заранее зная ответ на вопрос.

— Вы заблудились в лесу — моем лесу. Вам пришло время умереть.

— И я умерла тогда, в ваших руках?

Он окинул взглядом мою фигуру, и я почувствовала, как постепенно меня охватывает жар, плоть моя воспламенялась под его пристальным взором, скользящим по моему горлу, груди, казавшейся чрезмерно открытой в глубоком декольте вечернего платья.

— Нет, — прошептал он, ставя на стол кубок. — Ты плакала.

Я не помню, чтобы я рыдала в его объятиях, — если такое и произошло, то это были слезы облегчения и радости от того, что он пришел ко мне. Нет, совсем не слезы страха и боли.

— Это было просто невыносимым, я не мог взять твою жизнь, ощущая на щеках твои теплые слезы.

— Ты пожалел меня, — прошептала я. — У тебя есть душа.

— Я всего лишь Смерть. — Выражение его лица омрачилось, взгляд стал еще более яростным. — У меня нет души. Нет чувств. Мне неведомо, что значит быть человеком… чувствовать… испытывать радость жизни, существовать.

— Тогда почему я все еще здесь?

Он снова уселся на стул, сцепив пальцы, пристально рассматривая меня, пронизывая внимательным взглядом, я едва подавила желание робко съежиться.

— Я хочу узнать, что значит чувствовать. Хочу заплакать, ощутить тепло слез на своих щеках.

— Вы хотите быть человеком.

Он едва заметно кивнул.

— Ты будешь приходить ко мне три ночи подряд и рассказывать историю. Если хоть раз на протяжении этих трех ночей тебе удастся заставить меня плакать, я отпущу тебя. Если же ты потерпишь поражение, останешься здесь со мной — во веки веков.

Что я могла поделать? Только принять его предложение. У меня нет выбора.