Меня пробрала дрожь. Что за существо смогло убить такую гигантскую тварь? Не скрывается ли оно где-то в кромешной тьме, поджидая очередную жертву?..

Конечно, можно предположить, что крысиные собратья попросту напали на нее всей толпой. Насколько мне известно, крысы не брезгуют каннибализмом.

Я в нерешительности потопталась на месте.

Может, пора уже и честь знать? Рвать когти, пока шкура цела?

Нужно смотреть правде в глаза, сколь бы ни была крива ее рожа: на этот раз никто не подоспеет на выручку. Джалу наверняка думает, что я спокойно почиваю под одеялом, сопя в две дырочки… Да и знай дракон, что я снова нарушила все мыслимые и немыслимые правила этого замка, — прибил бы сам, не дожидаясь ничьей помощи…

Свет факела лениво плясал на стенах, складываясь в пугающие фантастические узоры.

Нет, мне определенно больше нечего делать в этом страшном месте!

Я решительно развернулась лицом к той стороне, где, как я помнила, был выход.

А как же сокровища?

Я замерла с поднятой в суровом строевом шаге ногой.

Третий смертный грех в лице маленького красноглазого зверька, засевшего где-то между моей совестью и ее угрызениями, крепко ухватил незримыми лапками за плечи, не давая ступить ни шагу.

Со вздохом я развернулась и стала мелкими шажками продвигаться вперед. Воистину, Лис, алчность твоя безгранична! И когда-нибудь (искренне надеюсь, что не сегодня) она сведет тебя в могилу.

Звук текущей воды усилился. Я шла на него, облизывая пересохшие губы. Пить хотелось нестерпимо.

Антураж вокруг не менялся — осклизлые стены с редкими наростами мха в проемах каменной кладки, низкие своды потолка.

Мне стало зябко, и я с силой потерла свободной рукой заиндевевшие шею и грудь, только сейчас замечая, что воздух изо рта и ноздрей вырывается белыми облачками пара. Присмотревшись, можно было заметить легкую изморозь на стенах.

Зубы начали отстукивать прерывистую чечетку, грозясь прикусить язык.

Да что ж такое… Я забрела в драконий морозильник? Только не говорите, что вместо золота и бриллиантов в конце меня ждет склад соленых огурцов, грибов и кислой капусты! С этого подлого аспида станется…

Это, черт возьми, совсем не романтично!

Хочу теплую сухую пещеру с грудой сверкающих сокровищ, аккуратной пирамидкой сложенных в углу… Ну или, на худой конец, огромное озеро с прозрачной водой и расписной лодочкой у причала, которая сама довезет меня до маленького зачарованного острова, где в центре на песке, под намалеванным красной краской крестом меня ждет Тот Самый Большой Секрет!

Замечтавшись, я не заметила, что продолжаю маршировать вперед, как офицер на параде.

Внезапно страшный холод обжег лицо и оголенные предплечья. Резко вытолкнув ледяной воздух из легких, я отступила назад.

В двух шагах от меня возвышалась огромная каменная глыба. Метра три в высоту и столько же в ширину, черная, бесформенная, с глубокими, словно выеденными гигантскими жуками порами.

Холод, заставляющий вжимать голову в плечи и ближе придвигать факел, исходил, казалось, прямо от этого необычного камня.

Что-то странное творилось с моим телом.

Оно сделалось будто ватным, непослушным… словно бы не моим.

Я сделала шаг… еще один…

Черная глыба тащила к себе, будто я была мухой, а она — жирным пауком.

Все, на что меня хватило — поднять ступни носками вверх, бороздя пятками пол, но страшная невидимая сила выгнула тело дугой, захлестнула на шее незримый аркан, безжалостно потянула за собой.

В отчаянной попытке освободиться я ткнула факелом в сторону глыбы, ухмылявшейся мне своей жуткой пористой мордой.

Незримый аркан сильнее сжал горло, вырывая из груди сдавленный болезненный хрип… Пальцы бессильно разжались, факел шлепнулся на пол, зашипел и погас.

Все заполнилось густой и смрадной, как деготь, тьмой.

— Нет… — прохрипела я, — спа… си… Джа…

Черная глыба, утробно заворчав, словно хищник, наконец притянула к себе мое безвольное тело.

«Это вовсе не камень…» — поняла я запоздало, когда шершавая поверхность черного льда обжигающими поцелуями впилась в кожу.

Под их жадным напором упрямо теплившийся уголек сознания последний раз полыхнул, зачем-то выхватывая из памяти бледное яростное лицо светловолосого мужчины… и наконец погас…

Теперь я знаю, что чувствует муха, спеленатая липкой сетью паутины, будучи еще живой, когда паук вонзает в нее ребристые жвала и высасывает жизненные соки, постепенно растворяя в себе.

Лед тысячами игл проник под мою кожу — приморозил кровь к стенкам сосудов, остановил сердце, вырывал последние капли дыхания из заиндевевших легких…

Черная глыба льда, странное существо — не живое, но со своей волей и разумом. Сейчас оно полностью подчинило меня, впитало в себя, будто губка, лужицу растекшихся чернил.

Отголоски страха еще робко покалывали уголки сознания, но вскоре не осталось ни страха, ни самого сознания вовсе…

Меня не стало.

Не стало девочки Кати, все еще мнившей себя ребенком и до сих пор не научившейся быть девушкой.

Не стало забавного бесполого существа по имени Лис, совмещавшего в себе все излюбленные детские образы — от Карлсона до Питера Пенх.

Остался лишь лед — чернее самой тьмы.

Растворившись в нем, я почувствовала несказанное облегчение: не нужно было никуда спешить, ни о чем думать и беспокоиться. Все человеческие эмоции, доселе разрывавшие тело, казались теперь далекими, как эхо отшумевшей грозы.

Я — лед. Мне тысячи лет, и основы мироздания держатся на моем крепком холодном остове. Ничто не способно противиться мне. Ничто не способно разрушить меня. Рано или поздно я поглощу все, ибо так сказано в Предначертанном…

Тонкая, едва заметная трещина юркой змейкой скользнула по неровной поверхности. Что-то шло не так. Что-то волновало и колебало эту, казалось бы, нерушимую глыбу…

Я снова стала собой — тело, вмороженное в лед, конечно, не освободилось, но сознание забилось, как узник в колодках, закричало истошно — казалось, мозг выворачивается наизнанку, заставляя кривиться от боли и ужаса.

Перед глазами безумным калейдоскопом заплясали картинки.

До чего же странно, когда члены скованы нестерпимым холодом, а видения — полны огня…

Огонь повсюду.

Куда ни кинь взгляд — колеблется алая зыбь.

Струя пламени сметает громоздкое деревянное строение, будто карточный домик. Рушатся горящие балки, вздымаются в воздух густые жирные клубы дыма и фейерверки искр.

Я слышу крики — кто-то остался там, под обломками.